будто Треуху оттяпали все хозяйство. И дома решил не показываться – мать его не прогонит, но паршивец Чжаоцин обязательно начнет куражиться, а связываться с ним сейчас было ни к чему. Так что оставалась только Обитель бессмертных, там он попросил у Ма Мина иголку с ниткой, сел поближе к лампе и сам принялся чинить себе драконью мошну. Под конец мошна превратилась в кровавое месиво, пот ручьями катился по спине, руки так тряслись, что едва могли удержать иголку, Треух сделал последний стежок и потерял сознание.

Собаки в деревне лаяли всю ночь.

Когда Ма Мин проснулся, постель Треуха была пуста.

Несколько месяцев он не появлялся в деревне.

Стоял осенний день, деревенские работницы вышли на поле окучивать батат. Вдруг кто-то взвизгнул, все обернулись и увидели на тропе человека с длинными, будто конская грива, волосами, из-под которых блестели огромные глаза. Наконец кто-то из женщин разглядел, что это Треух и лицо его перекошено от ярости. Неизвестно, откуда он тут взялся и сколько стоял так, молча их рассматривая.

Гривастый подошел и встал прямо напротив Тесян.

– Ты что задумал? – попятилась назад Тесян. – Что задумал?

Женщины не успели опомниться, как к ногам Тесян упал топор, а гривастый бухнулся перед ней на колени и вытянул шею:

– Убей меня, сестрица!

– Сюда! Сюда!.. – закричала Тесян.

– Убьешь меня или нет? – Треух вскочил на ноги, догнал Тесян и снова упал на колени.

– С ума сошел… – побелевшая Тесян дернулась, чтобы сбежать.

– Шлюха ты вонючая, удрать вздумала! – проорал Треух так громко, что Тесян качнулась и не посмела сдвинуться с места. Его лицо прорезала кривая ухмылка:

– Сестрица, ты покуда меня не убьешь, спокойной жизни все равно не увидишь. Ты мне целый ушат дерьма на голову вылила – думаешь, я забыл?

Тесян не успела ничего сообразить, как Треух выхватил из-за пояса толстый ротанговый хлыст – хлыст свистнул, и Тесян едва не упала от удара. Снова свистнул – и она повалилась на землю. Она кричала, выставляла руки, пытаясь защищаться, звала на помощь, но женщины боялись подойти к обезумевшему Треуху, одни охали и причитали, другие кинулись в деревню за подмогой.

– Грязная потаскуха, сука ты подзаборная, шлюха вонючая, ты покуда меня не убьешь, дело миром не кончится! – каждое бранное слово Треух сопровождал ударом хлыста, Тесян каталась по земле, и издалека было видно только пыль, взметенную до самого неба, да волны бататовой зелени, которые с шорохом перекатывались по полю, иногда выбрасывая в воздух ошметки листьев. Наконец крики Тесян ослабли, волны зелени улеглись, и тогда только Треух бросил хлыст.

Он развязал свой мешок, достал оттуда новые кожаные туфельки, новые пластиковые сандалии, новую косынку, чулки и бросил все в неподвижную груду бататовых листьев.

– Видишь, сестрица, как я тебя люблю.

И не оглядываясь пошел прочь.

На перекрестке он обернулся и крикнул женщинам:

– Передайте этому старому олуху Бэньи, что Ма Синли двадцать пять раз его бабенку вязил, так вязил, что она стонала да охала…

Мацяосцы уже и не помнили, что его зовут Ма Синли.

△ Закала́ть

△ 背钉

Поймать пустоброда на месте преступления придумал Бэньи. Вернувшись с работ, он узнал от Чжунци, что жена спуталась с Треухом, и пришел в такую ярость, что хотел убить обоих. Но Бэньи все-таки был не совсем дурак и понимал: если правда выйдет наружу, он осрамится на весь мир – сами подумайте, жена партсекретаря спуталась с пустобродом Треухом! Все как следует обдумав, он принял единственно верное решение – запер Тесян дома и как следует отвел душу. Он сломал об эту потаскуху здоровенный пральник, разбил ей задницу в кровь, Тесян каталась по полу, вопила, визжала, и в конце концов, дрожа с ног до головы, на все согласилась.

И не подвела – сделала все, как учил Бэньи, заманила Треуха в западню. Дождавшись, когда он снимет штаны, Бэньи выскочил из укрытия с коромыслом наперевес и так огрел пустоброда, что тот заорал не своим голосом. Но Треух быстро разозлился, и силы ему было не занимать. Они сцепились, скоро Бэньи понял, что проигрывает, и позвал свою потаскуху на помощь. Не смея ослушаться, Тесян подползла сзади и поймала Треуха за самое хозяйство, да так скрутила, что он едва сознание не потерял от боли. Тут Бэньи наконец высвободился и кинулся отвешивать злодею затрещины, пока у того глаза не закатились. А потом достал приготовленную загодя веревку и крепко его связал, словно цзунцзы на Праздник начала лета[109].

Бэньи никак не ожидал, что у этой истории будет продолжение: следующей весной его стерва вдруг пропала. Треуха он всерьез не рассматривал – даже самая дурная баба не станет по своей воле нырять в выгребную яму. Пусть этой суке приспичило, наверное, она побежала блудить с директором уездного ДК или на худой конец с фотографом? Должна же она сохранить мужу хоть какое-то лицо?

И в деревне никто не подумал на Треуха, люди даже представить не могли, что Тесян окажется такой страстной натурой – бросит двух пащенят, которые еще школы не кончили, и побежит к своему пустоброду. Водить шашни с молоденьким – это одно, но что Тесян доверит Треуху свою судьбу – такого никто не ожидал. Деревенские больше грешили на директора ДК – даже отправили человека в уездный центр, чтобы все разузнать.

Стыдясь показаться людям на глаза, Бэньи заперся дома, махнул рукой на служебные дела и несколько дней пролежал под одеялом, прилепив к вискам целебные пластыри. Про себя он решил, что убьет потаскуху, прирежет ее, как скотину, пусть даже с партсекретарской должностью после этого придется распрощаться.

Следующей осенью из Цзянси пришла новость, оказавшаяся для всех полной неожиданностью. Эта новость подтверждала, что Тесян сбежала из Мацяо с любовником, и любовником был не кто-нибудь, а Треух. Выяснилось, что недавно на одной из дорог провинции Цзянси группа преступников ограбила грузовик с зерном. Военные и милиция бросились в погоню, полтора десятка бандитов были арестованы, один убит. Еще двое сбежали в горы и долго прятались там от властей. В конце концов кто-то из местных крестьян навел милиционеров на след, и скоро они обнаружили пещеру, где скрывались преступники. Пещеру взяли в оцепление, бандитам приказали выходить, но те сидели внутри и молчали, так что милиции пришлось бросить гранату, чтобы их обезвредить. После взрыва в пещере были обнаружены истощенные тела мужчины и женщины, каждое весило не больше восьмидесяти цзиней. Погибшая была еще и беременна, на приличном сроке. В вещах у них нашли печать какого-то комитета по разработке медной