Бланш зашевелилась во сне, затем открыла глаза, подняла голову и сонно посмотрела на него.

– Кажется, я провела ночь на очень удобном матрасе, – сказала она и улыбнулась.

Саймон остался серьезным.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответила она и поцеловала его.

Он обнял ее. Больше всего в жизни ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Его переполняли радость и страх одновременно.

Бланш взглянула на него и в очередной раз восхитилась его телом. И все это принадлежало ей!

Саймон надел брюки и повернулся.

– Вставай, лежебока. У нас много дел.

– Дела подождут, – сказала она и протянула к нему руки, осознавая, что лежит перед ним абсолютно голая, но ее это совершенно не волновало. – Иди ко мне.

– Бланш…

– Ну, пожалуйста.

Саймон поколебался, затем пересек комнату и сел на краешек кровати. Что-то в выражении его лица заставило ее стать серьезной и натянуть на себя простыню, которую она прежде проигнорировала.

– Бланш, думаю, нам надо поговорить.

– О чем?

Он отвел взгляд.

– О прошлой ночи, могут быть последствия. Его слова заставили ее сесть. Она почувствовала, как раздражается против своей воли.

– Ничего не будет, – сказала она и обернула простыню вокруг себя, – Я же говорила тебе, что время сейчас самое подходящее.

– Но мы не можем быть абсолютно уверены.

– А если даже так? Если у нас будет ребенок, Саймон?

Ее голос смягчился. Ребенок. Его ребенок. У нее будет семья. Она наблюдала, как Саймон снова поднялся и отошел.

– Неужели это так ужасно?

– Проклятие! Бланш, ты же понимаешь, о чем я. Прошлой ночью мы совершили ошибку.

– Ошибку?!

– Нет, извини, Бланш, я не это хотел сказать.

Бланш подняла на него глаза.

– Я очень хочу детей, Саймон.

– Но только не от меня, – произнес он, не отводя глаз.

– Я понимаю, – прошептала она.

Если у нее не будет детей от Саймона, значит, не будет детей вообще. Она не могла представить, что сможет пережить с кем-то еще то, что пережила прошлой ночью. Он был таким нежным, таким заботливым, а сейчас на нем снова маска безразличия. Ну что же, тогда она тоже наденет маску.

– Конечно, ты прав, ведь наши дети будут незаконнорожденными, – сказала она прямо. – Кроме того, их отец – убийца.

– А мать – любовница убийцы.

Бланш замерла. Главное – не показывать, как ей больно.

– Что ж. Взаимные упреки высказаны. Может, на этом и остановимся?

Саймон нахмурился.

– Бланш, я не хотел. Мне очень жаль.

– Я знаю. Я тоже виновата не меньше тебя.

На самом деле она понимала, что они осознанно причинили друг другу боль. Она поднялась с кровати, продолжая кутаться в простыню. Странно, но всего несколько минут назад ее переполняли радость и желание. Она чувствовала, что в ней кипит жизнь. А теперь у нее было ощущение, что она постарела на несколько десятков лет.

– Ты прав. Нам надо решить, что делать дальше. Мы не продвинулись ни на шаг в нашем деле.

– Черт! Я просто в отчаянии, – Саймон повернулся к ней. – Бланш, прости, я не думал, что все зайдет так далеко.

– Но ты же понимаешь, что уже поздно, ничего не изменишь, Я не могу вернуться домой и я не хочу покидать страну. Думаю, – она сделала глубокий вдох, – нам лучше расстаться.

Он резко обернулся.

– Но мы не можем.

– Почему?

– Потому что… – Он снова отвернулся и стал смотреть в окно. – Черт! Ты не можешь уйти.

– Боишься, я расскажу, где ты?

– Нет! Нет, в тебе я уверен, – он заглянул ей в лицо. – Бланш.

Сердце Бланш сжалось. Саймон смотрел на нее с такой нежностью… В тот момент она поняла, что он нуждается в ней, они были близки не только как мужчина и женщина, их связывали более глубокие чувства. Достаточно было посмотреть ему в глаза, и все становилось понятно без слов.

– Да? – прошептала она и почувствовала, что во рту у нее пересохло.

Саймон постоял в нерешительности, затем пожал плечами и отвернулся.

– Куда ты пойдешь?

У Бланш перехватило дыхание, и она не смогла сразу ответить на вопрос. Она вся сжалась от боли, которую причинило ей его внезапное равнодушие.

– Я… Я не знаю.

– Я – причина твоих бед, и мне бы хотелось хоть как-то исправит положение.

Сухими глазами она смотрела на стену перед собой. Краем уха она услышала, что Саймон подошел к ней. Она боялась, что он дотронется до нее, боялась, что не выдержит. Поэтому она отдвинулась подальше.

– Даже если я смогла бы найти место компаньонки, сомневаюсь, что смогла бы занять его. Но больше я ничего не умею делать, хотя…

– Что? – спросил Саймон.

– Я могла бы стать актрисой.

Бланш взглянула на него. Теперь она не чувствовала себя такой беспомощной. Ее прежнюю жизнь не вернуть, а Саймон никогда не будет любить ее так, как любит его она. И все же за последнее время он узнала о себе много нового. Она поняла, что может сама о себе позаботиться. Она открыла в себе талант, о котором даже не подозревала.

– Да. Я стану актрисой.

– Бланш, ради Бога, тебя могут поймать.

Она отрицательно покачала головой.

– Но такая жизнь не для тебя.

– Почему? Я прекрасно себя чувствовала в театре. Почти как дома. Конечно, это не совсем то, чего я ожидала от жизни, но, тем не менее, хоть что-то.

– Я жалею, что вообще обратил тогда на тебя внимание, Бланш. Все сложилось бы по-другому. Ты по-прежнему работала бы в Лондоне, и твоя жизнь текла бы спокойно и размеренно, как прежде.

– Но мы не можем ничего изменить, – сказала Бланш, тронутая его словами.

– Я знаю. – Он повернулся к ней. – По крайней мере, разреши мне проводить тебя.

– Разве тебе не лучше остаться здесь? Саймон махнул рукой.

– Мне нечего здесь делать, Бланш. Мы оба пытались узнать хоть что-нибудь, но, похоже, в Кентербери искать бесполезно. Чем дольше я буду здесь находиться, тем больше вероятность, что меня поймают.

– А что ты собираешься делать потом?

– Мне придется уехать из страны, – он улыбнулся, а Бланш подумала, что он еще никогда не играл так плохо. – Если смогу. А если меня поймают…

– Нет!

– Ты все равно будешь в безопасности. – Он смотрел ей прямо в глаза. – У меня идея. Труппа Роули должна быть сейчас в Дувре. Почему бы тебе не присоединиться к ним?