— Делл жив?

Том угрюмо кивнул. Я продолжал:

— Прогноз?

— Должен выжить… если ничего не изменится.

— Какой у нас уровень? — Я обвел взглядом широкий, плавно закругляющийся коридор. Ровное желто-белое свечение не утомляет даже без «очков», шторки на дверях висят темные.

— Две целых и одна, — неохотно выговорил Том. — Экипаж в восторге.

— Так какого рожна ты пристал, когда все хорошо?

Лисовин враждебно молчал.

— Лично ты был первый кандидат к Чистильщикам. Рейнборо спасал тебя и Делла, и весь экипаж в придачу. Ему это удалось. Чем ты недоволен? Ну?

— Мне жаль мистера Смоллета… — Том запнулся, но упрямо договорил: — и тебя.

— Меня жалеть незачем. Где капитан?

— В салоне. Вообще-то тебя звали на ужин, — спохватился лисовин.

Двинулись в салон. Идти было тяжко; ноги слабели, я задыхался. Треклятая «Испаньола» отступилась от команды и второго помощника, но готовится сожрать нас с Сильвером… с Юной-Вэл.

Счастье, что мы спускались, а не шли наверх. Я едва добрался до салона, а за шторку уж и браться не имело смысла. За нее взялся лисовин, но подлюка оказалась туго натянута и не пустила нас внутрь.

— Подождем. — Том прислонился к стене.

Ждать так ждать. Я и не думал подслушивать; просто в салоне громко разговаривали.

— Александр! — почти кричал взбешенный доктор Ливси. — Вы мне ответите наконец? Что происходит на вверенном вам корабле?

— Я сам спрашиваю о том же, — хладнокровно возражал мистер Смоллет, — и не получаю ответа.

— Кто командует «Испаньолой»? — наседал доктор. — Вы или пилот Рейнборо?

Будут теперь полоскать беднягу Рейнборо, которому нечем оправдаться. И я ни слова в его защиту сказать не могу.

— Дэвид, следует разделять две вещи, — отвечал мистер Смоллет с присущей ему выдержкой. — Людьми на корабле распоряжаюсь я. А самой «Испаньолой», насколько я понимаю, нынче командуют Джон Сильвер и Джим.

— С какой стати на мальчишку повесили этот груз?

Мистер Смоллет ушел от ответа:

— Джим выдержит… я надеюсь.

Я был польщен. Доктор Ливси не успокоился:

— Вы надеетесь! А если сломается? Что это будет — убийство? Кто отдал этот приказ?

— Я, — припечатал мистер Смоллет. — И я несу ответственность за последствия. Вы удовлетворены?

В салоне было тихо: доктор не нашелся, что ответить на откровенную ложь, либо пытался осмыслить слова капитана. Я повернулся к Тому:

— По-моему, он не слишком похож на контуженного.

Лисовин задумчиво прищурился и изрек невпопад:

— Доктор Ливси не знает всей правды о контурах.

— На наше счастье, — добавил я, невольно усмехнувшись. — Иначе тут бы всем несдобровать.

Зеленоватые внимательные глаза буквально ощупали меня с ног до головы.

— Джим, друг, — проникновенно начал Том. Вот мы и «друга» дождались. — Это ты или не ты?

— Я. — Он меня поймал, зараза.

— Выходит, насчет контуров — сплошное вранье? Тебя не заставили влюбиться в этого урода?

Его бы проницательность — да на иные цели. А мне следовало раньше сообразить, как держаться: быть мрачным и злым и огрызаться на любой чих. Я попросил:

— Не выдавай. Я перехитрил корабль и Сильвера, но об этом не должен знать экипаж.

— А мистер Смоллет?

— Том… — Я пытался подыскать доводы поубедительней, и как назло, ничто не шло на ум. — Поверь на слово: нельзя.

— Верю, — вздохнул лисовин и взялся за край своей маски, потянул ее с лица.

— Ты что делаешь?

— Мистер Эрроу просил тебе отдать. — Том снял маску и бережно держал ее на весу; загодя размягченный кремом биопласт не оставил на коже кровавых следов. — Я полагал, надо прятать черные подглазья и дрожь в губах; а тут — радостная ухмылка. Она тебя выдаст, не я. Всех оповестит, как ты доволен тем, что получилось. — Лисовин примеривался, чтобы наложить маску мне на лицо. — Не побрезгуешь? У меня другой нет.

— Давай, — не стал я кочевряжиться.

Биопласт прохладно лег на кожу и быстро согрелся, когда Том сноровисто его пригладил. Чуть тянуло веки, но Том обещал, что я скоро привыкну. Он извлек из кармана зеркальце, и я пристально себя изучил. Лисовин и есть лисовин — на эту рыже-черную морду я не первый день любовался.

Том опробовал все еще натянутую шторку.

— Не впускает.

Я опустился на палубу и привалился к стене. Сил нет стоять…

— Джим, очнись, — Том потряс меня за плечо.

Продрав глаза, я попытался признать смутный силуэт, что маячил за спиной лисовина. Неужто Сильвер — то есть Юна-Вэл? Не похоже. Хотя рядом я вижу сервировочную тележку; ее блестящие полочки расплываются, двоясь, но я уверен: это тележка. Я потер лицо, с удивлением обнаружив мягкую шерсть. Тьфу, пропасть! Это же я теперь лисовин. А кто склоняется надо мной?

Пришелец положил ладонь мне на лоб, и зрение прояснилось. Оказывается, еду привез планет-стрелок Том Грей. На его исхудавшей физиономии уже цвел прежний румянец; этот румянец сошел, пока Грей прижимал руку к моей голове.

— Спасибо тебе, — сказал планет-стрелок.

Я смолчал, поднялся на ноги.

Лисовин помог Грею отогнуть шторку — вредная тварь опамятовалась, пока я дремал, — и вдвоем они протолкнули тележку в салон.

— Идем, — позвал меня Том.

Его не знающее солнца, непривычно тонкое лицо сделалось замкнутым и надменным. Наверняка ему было чертовски неуютно без маски.

Я силком заставил себя шагнуть в салон; до того не хотелось идти к людям. Врать, притворяться… да и попадусь я как пить дать.

В салоне была едва ли половина экипажа. Чуть только я перевалил порог, космолетчики дружно вскочили. Вытянулись в струнку и отсалютовали, вскинув правую руку с открытой ладонью. Мэй-дэй! Неужели это мне салютуют?

— Садитесь, господа, — хладнокровно сказал Том, пока я соображал, что делать. — Мы задержались; извините.

Расселись по местам. Экая жалость, что во втором режиме не носят «очков». Я не увидел бы этих быстрых скользящих взглядов. Нас мгновенно оценили: и Тома без маски, и меня с дурацкой шерстью. Я скосил глаза, чтоб посмотреть, как ведут себя усы-индикаторы, — то ли трепещут, то ли печально поникли, то ли еще что. Длинные вибриссы бодро топорщились.

Я устроился возле доктора Ливси, а Том прошел во главу стола. По обе стороны от капитана кресла пустовали: ни Криса Делла, ни мистера Эрроу.

— Мистер Смоллет, вы позволите?