И хозяин не хаживал.

Старшая? А кто ж ее знает. Девка-то засиделась, в самым соку, такой бы своим домом и деток, чтоб было чем заняться, а не сракой перед мужиками крутить. Все мамка виноватая их…

…простите, господа, но пан Вильгельм не имеет ни малейшего представления о том, что происходило в доме. Да, он не станет отрицать, что прибыл в этот захудалый городишко по приглашению родственницы. Нет, до этого они давненько не общались. Ни писем там, ни карточек к именинам, ни прочих глупостей. Ганна была практичной женщиной, и раз уж в жизни ей повезло, то везением этим с родней она делиться не собиралась.

В чем повезло?

В замужестве. Вы ведь не в курсе, верно? Родители Ганны, которых пан Вильгельм не помнит, потому как во времена, когда семья была едина и огромна, пребывал в нежном юном возрасте и интересовался совсем иными вещами, изволили отбыть из Познаньска. Что-то там не поделили, не то прабабкино наследство, не то прадедовы долги, что легли неподъемным грузом на плечи всего семейства, десять лет выплачивать пришлось, распродались едва ль не до последнего поместья.

Так вот, родители Ганны думали, что, коль уж на наследство не претендуют, то им не достанется, однако же должен был прадед людям серьезным, которые сами и постановили, чего с кого брать и сколько. Вот и вышло, что сбежать сбежали, да не от того… а может, и вправду с торговлей не сложилось. Главное, что по переезду вскорости разорились они.

О чем это?

О Ганне, вы же сами спросили.

Ее-то пытались к родственникам отправить, да только кому оно надобно? Тем более все-то на это бегство обижены были. Вот и разругались в конец… что с ними стало? Так кто знает… вы, если любопытно, архивы поднимите, небось, сыщутся какие записи…

Пан Вильгельм это говорит, чтоб вы поняли, Ганна рано осознала, что в жизни этой о ней заботиться некому, вот и нашла идиота, за которого замуж и выскочила. Почему идиота? Потому что только идиот позволит женщине собой управлять. Этот же… да, влюблен был… все говорили.

Что?

Приехал… когда… да уж пару дней как приехал. Признаться, удивлен был, письмецо получив… нет, мне невеста, если подумать, не особо нужна. А с другой стороны, девица неизбалованная вниманием, Познаньские-то переборчивые, чуть у которой пара тысяч злотней за душой, то и мнят себя миллионщицами… тьфу… а эта тихая, книги любит. У меня ж потребности.

Вы, как мужчина, понять должны, пан воевода.

Какие?

Всякие… карты? Что дурного в хорошей игре? И да, клуб… женщины… никто ведь не чужд чувства прекрасного. А пан Вильгельм не настолько лицемерен, чтобы клясться, будто женитьба разом его переменит. Никого еще не меняла, и он не собирался становиться исключением. Он бы с ней неплохо поладил.

Она здесь.

Пан Вильгельм в Познаньске. Встречи раз в пару месяцев… нежные письма. В письмах пан Вильгельм был бы очень внимателен к супруге… да… девушка отказала? Случается.

Ганна?

О да, разозлилась… не просто разозлилась, она побелела прямо. Сказала, что ей в душу плюнули… могла ли? Не знаю. Сами разбирайтесь, чего она могла, а чего нет. Это дело полиции.

Подвалы?

Ключи?

Нет, на глаза не попадались. А самому спускаться, помилуйте, что пан Вильгельм там забыл? Ему и наверху неплохо жилось… даже жаль, что придется покинуть сей город…

…задержаться?

…следствие?

…право слово, не знаю…

…ах, полиция настаивает? Применить особые полномочия… пан воевода, вы же взрослый человек. И один взрослый человек вполне способен договориться с другим без всяких там полномочий и иных угроз. Поэтому сделайте милость, не пугайте.

Это утомляет.

А про подвал лучше Анджея спросите. Почему? Мне кажется, ответит… если спросите правильно.

…этот на вопросы отвечал неохотно.

Медленно.

Пережевывая каждое слово, будто боясь ненароком сболтнуть лишнего. И подобная неговорливость гляделась донельзя подозрительной. Впрочем, что в этом доме было не подозрительно?

Панна Белялинска?

Само собою, знакомы… и давно знакомы. Прежде-то она соседкою была. С маменькой приятельствовали, конечно, не так, чтоб уж совсем близкие подруженьки, все ж разные они, о чем панна Белялинска никогда не позволяла забыть.

Потом?

Замуж вышла. У мужа дело… и когда срок пришел, то маменька ходатайствовала, чтоб на работу взяли. Да… пришлось… что поделать, норов у Анджея дурной, а в младые годы и вовсе удержу не знал. Из университету выгнали, деньги проигрался, вот и пришлось возвращаться под матушкино крыло. Ей бы за ремень взяться, да она ж любит…

…работу искал, мыкался, пока она к подружке не сходила. Та-то, конечно, не особо рада была, но не отказала. Думала, небось, он чего-нибудь да учинит, за что выгнать можно.

Только он сам уж осознал, что пора за ум браться.

Работал потихоньку… кем?

Да то одно, то другое. В лавке убирался, заказы разносил. После, когда уж пан Белялински гробы стал делать, то ездил в Крево за тканями всякими, там оно дешевле брать. Или еще за лаками, гвоздями и молотками.

…искал опять же баб, чтоб венки плели или там цветы из ткани делали, они дешевле выходят, чем живые. Потом то одно, то другое… третье… так и вышло, что в приказчики выбился.

Ну и Мария помогла, конечно.

Нет, любви тут особой нет. Сперва-то он увлекся, не без того. А что, девка видная, красивая. Только скоренько раскусил, что она крепко на передок слаба. Стыдно? Чего тут стыдного, когда правда одна. Она отойдет и сама о том поведает.

С чего?

Ну так… договоренность у них. Анджей тоже не без греха, так чего ему на другие пенять? Первый раз, когда с конюхом застал, то думал кулаками полечить, да… она правильно сказала, что каким боги создали, таким и жить. Ей это дело паче еды надобно. Ему де… что ж, жили бы, друг другу не мешая, чем не счастливый брак? Дети? Так… у нее детей быть не может. Она по молодости лет какую-то болячку подцепила, и вот… оно и к лучшему. Дети Анджею надобности. А вот дело ее отца очень бы пригодилось.

Он знал?

Нет, само собою. Он-то, конечно, мужиком был деловитым, да только слепым, что крот.

Вот… об чем это? Ах да, невестушку пославши и без места остаться можно было. А так-то сыновей у Белялинского нет. Сердечко пошаливает, стало быть, долго он не протянет. Вот и сплошная выгода.

Про дела?

Гробы мы возим. Наши в Хольм, ихние — нам. Смех один. Бывало, когда повезти не успеваем, то просто ставим табличку, мол, в Хольме сделано, и цену даем втрое супротив обычной. И стоят два гроба с одной мастерской, так народец ходит, головами качает, цокает, мол, сразу разницу видать. В Хольме-то делать умеют, а наши, стало быть, грубы и занозисты.