Я обнаружил, что прусские офицеры при королевском дворе сильно растеряли то бахвальство, которым они отличались в августе. Недавний разгром сильно изменил их отношение к французской армии. Я, однако, не хотел выказывать свое превосходство и старательно избегал разговора о сражении при Иене и о других наших победах. Переговоры, которые обер-гофмаршал Дюрок должен был вести с прусским королем, имели отношение к письму, направленному этим монархом Наполеону, и продолжались два дня. Я использовал эти дни для чтения и для прогулок по печальному крепостному плацу, потому что не хотел подниматься на крепостные стены, хотя оттуда открывается прекрасный вид на Вислу. Я опасался, как бы меня не заподозрили в том, что я разглядываю оборонительные сооружения и позиции противника.

В сражениях, происходивших после битвы при Иене, вплоть до Вислы, пруссаки взяли у нас всего лишь сотню пленных, которых они использовали на земляных работах в крепости Грауденц, где они были заключены. Обер-гофмаршал Дюрок поручил мне раздать пособие этим несчастным, выглядевшим еще более несчастными оттого, что из цитадели они могли видеть французские части, отделенные от них только Вислой. Это соседство и сравнение своего положения с положением своих свободных и счастливых товарищей на левом берегу заставили одного французского пленного, кавалериста отборной роты 3-го драгунского полка, по фамилии Арпен, использовать все имевшиеся в его распоряжении средства, чтобы вырваться из рук пруссаков. Дело это было нелегким, потому что сначала требовалось выйти из крепости, а затем переправиться через реку. Но чего не сделает твердая воля? Арпен, работавший у главного плотника пруссаков, где складывал штабелями бревна, втайне сделал маленький плот. Он взял толстый канат и использовал его для того, чтобы ночью спустить свой плот к подножию крепостных стен и самому выбраться из цитадели. Он уже стащил свой плот к Висле, спустил его на воду и готовился вскочить на него, как вдруг был захвачен прусским патрулем. Пруссаки вернули его в крепость и посадили в карцер. На следующий день прусский комендант, в соответствии с обычаем, существовавшим тогда в прусской армии, приговорил Арпена к пятидесяти ударам палкой. Напрасно наш драгун говорил, что, будучи французом, он не может подчиняться прусским правилам, его статус военнопленного делал любое его возражение бесполезным. Его уже вели к деревянным козлам, к которым его должны были привязать, и два солдата готовились привести приговор в исполнение. В этот момент, собираясь взять книгу в экипаже обер-гофмаршала Дюрока, который стоял на плацу, я заметил, как Арпен отбивается от прусских солдат, пытающихся привязывать его к козлам.

Возмущенный видом французского солдата, которого должны подвергнуть палочному наказанию, я бросился к нему с саблей в руке, грозя убить первого, кто осмелится прикоснуться палкой к солдату моего императора!.. Экипаж обер-гофмаршала Дюрока охранял курьер Наполеона, известный на всех заставах Европы под именем Мусташ (то есть «Усач»). Этот человек был силен, как Геркулес, и необыкновенно смел. Он сопровождал императора в двадцати сражениях. Как только он увидел меня среди пруссаков, он прибежал ко мне и по моему приказу принес четыре заряженных пистолета, которые находились в экипаже. Мы освободили Арпена. Я вооружил его двумя пистолетами и, посадив в экипаж, поместил рядом с ним Мусташа и заявил коменданту крепости, что этот экипаж принадлежит императору, на нем императорские гербы, и поэтому для французского драгуна он представляет собой священное убежище, куда я запрещаю пруссакам входить под страхом получить пулю в лоб. Я приказал Мусташу и Арпену открывать огонь, если кто-нибудь войдет в экипаж. Комендант крепости, видя мою решительность, сразу оставил в покое своего пленника и отправился за приказом своих начальников. Тогда, оставив Мусташа и Арпена с пистолетами в руках в экипаже, я отправился к королю и попросил одного из его адъютантов войти в кабинет Его Величества и сказать обер-гофмаршалу Дюроку, что я должен обсудить с ним срочное дело. Дюрок вышел, и я сообщил ему о том, что произошло.

Узнав, что пруссаки хотели избить палками французского солдата, маршал, разделяя мое возмущение, сразу вернулся к прусскому королю и заявил ему решительный протест. К протесту он добавил, что если этот приговор будет приведен в исполнение, то с полной уверенностью можно сказать, что император прикажет наказывать палочными ударами не солдат, а пленных прусских офицеров… Прусский король был человеком очень мягким, он понял, что с воинами каждой страны следовало обращаться в соответствии с законами их чести. Поэтому он повелел освободить драгуна Арпена, и, чтобы сделать приятное Наполеону, которого он в этот момент просил о заключении мира, король предложил обер-гофмаршалу Дюроку передать ему 500 французских пленных, если тот пообещает отправить королю такое же число пруссаков. Дюрок согласился, и мы с адъютантом прусского короля объявили эту хорошую новость французским пленным, которые очень обрадовались… Мы тут же переправили их через реку, и спустя час все они уже были на другом берегу посреди своих братьев по оружию.

Мы с обер-гофмаршалом Дюроком покинули Грауденц следующей ночью. Он одобрил мой поступок и позже сказал, что сообщил о нем императору. Император также одобрил его, причем настолько, что, узнав теперь о произошедшем в Грауденце, он предупредил пруссаков и русских, что если они будут бить палками его пленных солдат, то он сам прикажет расстреливать всех вражеских офицеров, которые попадут ему в руки.

Я вновь нашел в Бромберге 7-й корпус, который вскоре поднялся по левому берегу Вислы, чтобы подойти к Варшаве. Штаб маршала Ожеро обосновался в Малощице. Император прибыл в Варшаву 19 декабря и приготовился к переправе через Вислу. Тогда 7-й корпус вновь спустился по левому берегу реки до местечка Утрата, где в первый раз за эту кампанию мы заметили на противоположном берегу русские передовые посты.

Переправа через Вкру. — Столкновения при Колозомбе и Голымине. — Различные эпизоды. — Бой при Пултуске. — Размещение войск на Висле

Висла — река быстрая и очень широкая. Все ожидали, что император остановит здесь свои военные операции и под прикрытием этой реки разместит свою армию на зимних квартирах до весны. Все произошло иначе. Корпуса маршалов Даву и Ланна, а также гвардия переправились через Вислу в Варшаве, Ожеро и его части — в Утрате и направились на Плонск, откуда мы затем добрались до берегов Вкры, одного из притоков Буга и Вислы. Вся французская армия, переправившаяся через эту реку, вошла в соприкосновение с русскими, атаку против которых император приказал провести 24 декабря. Оттепель и дождь делали наше передвижение крайне трудным, поскольку двигаться приходилось по глинистой почве, ведь в этих местах не было ни одной мощеной дороги.

Я не буду рассказывать о различных боях, которые в этот день вели многие корпуса французской армии, чтобы форсировать Буг. Ограничусь лишь тем, что расскажу, как маршал Ожеро, которому было поручено обеспечить переправу через Вкру, приказал одновременно атаковать Колозомб дивизии генерала Дежардена, а Сохочин — дивизии генерала Эдле. Маршал лично командовал атакой на Колозомб. Русские сожгли мост, который существовал в этом месте, а затем возвели на левом берегу редут, который защищали, используя пушку и многочисленную пехоту. Но они забыли уничтожить склад балок и бруса, находившийся на правом берегу. Наши саперы умело воспользовались этим материалом, чтобы навести временный мост, несмотря на ожесточенный вражеский огонь, под которым у нас погибло несколько человек из 24-го линейного полка, шедшего в голове нашей колонны. Доски нового моста еще не были как следует прибиты и шатались под ногами наших пехотинцев, когда полковник 24-го линейного полка г-н Савари, брат адъютанта императора, имел смелость проскакать по нему на лошади, чтобы встать во главе застрельщиков. Но едва он выскочил на противоположный берег, как русский казак, проскакав мимо него галопом, вонзил ему в сердце свою пику и скрылся в лесу!.. Это был пятый командир 24-го линейного полка, убитый неприятелем! Вы увидите ниже, какая роковая судьба все время преследовала этот несчастный полк. Вскоре переправа через Вкру была снята, части моста были увезены, русские обращены в бегство, а дивизия Дежардена подошла к Сохочину, где противник прежде отбил атаку дивизии Эдле. Но поскольку одной удачной переправы через реку было достаточно, сопротивление противника оказалось абсолютно бесполезным. Однако генерал Эдле, руководствуясь неправильно понятым самолюбием, приказал повторить атаку. Она снова оказалась отбита противником, при этом было убито или ранено около 30 человек, среди них капитан инженерных войск, офицер, на которого возлагались большие надежды. Я всегда возмущался этим презрением к человеческой жизни, которым иногда страдают генералы и спокойно жертвуют людьми, чтобы удовлетворить свое желание увидеть собственное имя в бюллетенях о ходе сражений…