– Я пришла выразить соболезнование, – сказала я дрожащим голосом. Еще несколько секунд назад голос у меня не дрожал.

– Вот и хорошо, – сказала Лита, оттаскивая от меня сына. – Я их передам. А вы уезжайте.

Я колебалась, ища глазами Винону и Айви.

– Что ж… – Я сделала шаг назад. – Пожалуйста, передайте Виноне и Айви, что я за них молюсь.

Но Лита и Эли меня не услышали: они уже отвернулись от меня и спешили обратно к могиле. Интерес ко мне проявил один Гардинер: он поднял руку, чтобы помахать, и так застыл, как будто не был уверен, друг я или враг.

Сначала я хотела вернуться на работу, но, передумав, покатила на ферму. Подъехав к дому Гардинеров, я остановилась перед террасой и поднялась по ступенькам. Уселась в кресло-качалку и приготовилась ждать, сжав кулаки. Меня разбирала злость. Если бы я все знала, то попыталась бы что-нибудь предпринять. Почему Эли не открыл мне глаза раньше? Сама Мэри Элла ни за что не отважилась бы на откровенность. Она просто мирилась со своей участью ради блага семьи. Айви ничего не знала, Винона тоже – в этом я нисколько не сомневалась. Если б знали – ни за что такого не допустили бы.

Внезапно дверь открылась, и на террасу вышла Дезире.

– Миссис Форрестер? – Ее удивило, что я по-хозяйски расселась на террасе. – Хозяев нет дома.

– Знаю. Я хочу их дождаться.

– Миссис Гардинер будет в лавке, хозяин вернется домой один.

– Отлично! – Я попыталась улыбнуться, но губы были как деревянные. – Мне нужен как раз он.

– Хорошо. Принести вам что-нибудь выпить?

– Благодарю, Дезире, не нужно.

Судя по ее взгляду, мой вид не предвещал ничего хорошего. Кивнув, она вернулась в дом.

Совсем скоро показался пикап Гардинера. Судя по столбу пыли, он ехал к навесу за домом, но вдруг замедлил ход – видимо, заметил мою машину и, возможно, меня саму. Поставив пикап позади моей машины, он вылез и помахал мне.

– Грустный день, – сказал он, поднимаясь по ступенькам. – Жаль, что Эли не пустил вас к нам, не дал скорбеть со всеми. Это он от расстройства. Сами понимаете… – Он понизил голос до шепота: – Сестра все-таки. – Он посмотрел на меня так, словно сказал что-то, известное только нам с ним.

– Почему вы всегда давали корзину с остатками еды Мэри Элле? – спросила я.

Он пожал плечами, как будто услышал бессмыслицу.

– Хартам нужна была еда.

– Почему тогда не Айви и не Виноне?

Он сложил на груди руки и привалился к ограде террасы. Мне бы следовало встать, чтобы оказаться на одном уровне с ним, но я боялась, что у меня подкосятся ноги.

– К чему вы клоните? – спросил он.

– Вы использовали девочку.

Он нахмурился.

– Вы с ума сошли? Какой еще чепухи вы набрались от Эли?

– Эли тут ни при чем, – сказала я. – Просто мне нужно знать… Вы – отец Уильяма?

Он захохотал, и так громко, что я заерзала в кресле.

– Слушайте, мисс, своими небылицами вы доведете меня до виселицы! Я к ней пальцем не притрагивался. Отцом Уильяма может быть любой из доброй сотни. Но я никогда ее этим не попрекал, не то что другие. Я хорошо к ней относился.

Я с отвращением покрутила головой.

– Нет, вы ее использовали! Она была такой уязвимой, вы знали, что она сделает все, что вы ей скажете, чтобы помочь своей семье. – Я вспомнила слова Эли про Родни. Не хотелось в это верить, но разве Лите и ее сыновьям не нужна была крыша над головой? Мне припомнился рассказ Эвери про ночные исчезновения его матери.

– Я вам говорил, – продолжил Гардинер, – что у Мэри Эллы Харт не все дома. Вы сами, что ли, этого не разглядели, всемогущий социальный работник? Разве вас не учат распознавать сумасшествие? Может быть, она чего-то и наплела Эли. Не знаю, у меня нет привычки подслушивать. Но зарубите себе на носу: если она болтала, будто я делал что-то такое, это были просто ее выдумки, плоды больного воображения.

Так я ничего не добилась бы. Разве можно было надеяться услышать правду? Признание? Но даже если бы он признался, что бы это дало? Ее было не воскресить. У меня стиснуло горло, но я крепилась, чтобы не разреветься у него на глазах.

– Учтите, я… – Я собиралась сказать, что завтра же все передам Шарлотте, но из-за комка в горле не смогла произнести больше ни слова и молча ушла. Я была рада, что сумела сдержать слезы и дала им волю только в машине.

Резко сорвавшись с места, подняв тучу пыли, я убежала, полная ненависти к человеку, которого еще недавно уважала. У Эли не было причин мне врать, как у Мэри Эллы – причин обманывать брата. Я не сомневалась, что услышала правду. Все детали головоломки теперь встали на свои места.

Или мне просто требовался соучастник, который разделил бы со мной мою вину?

– Все, Айви, можешь сесть. – Медсестра Энн отошла от кровати и сняла перчатки, в которых всегда меня осматривала. Я свела колени и стала садиться. На это у меня ушла целая минута – так вырос живот и так дрожали ноги. Пока она ковырялась, я тряслась от страха, что сейчас она возьмет и сделает мне ужасную операцию. Я пристально за ней следила. Если бы у нее в руках появился нож или еще что-то, чем можно было бы меня разрезать, я бы вскочила с кровати и выбежала из комнаты – только меня и видели!

Она вернула мне мое белье, и я поспешно оделась.

– Слушай внимательно, – начала она, пока я натягивала домашнее платье Нонни. Теперь на меня налезали только ее бесформенные обноски. – Твоя бабушка говорит, что у тебя пару раз случались небольшие припадки…

– Мало ли, что она болтает! Никаких припадков! Не знаю, о чем она.

На самом деле Нонни говорила, что один припадок у меня случился, пока я одевалась перед похоронами Мэри Эллы. Может быть, то же самое со мной произошло, когда Мэри Эллу сбила машина, хотя, по словам Гардинера, это был просто обморок.

– Во время припадков ты ведь теряешь сознание, верно?

– Нет! – Я спорила с медсестрой из страха перед последствиями признания, что у меня продолжаются припадки. – Никаких обмороков! Раньше, когда это случалось, я всегда знала. Странного ощущения, что я не знаю, где нахожусь, не бывало с самого детства.

– Небольшие припадки могут происходить незаметно для тебя самой, – продолжила она, как будто не слушала моих объяснений. – Похоже, это случается, когда ты напрягаешься. Поэтому веди себя осторожно, отдыхай, пока не родишь. По-моему, роды будут преждевременные.

– Почему вы так считаете?

– Я же щупала тебя внутри. – Она пошевелила пальцами, как будто продолжила меня щупать. – У тебя бывают кровотечения, схватки, боли в животе?

– Нет, все хорошо, – ответила я, хотя никогда еще не чувствовала себя так нехорошо. А как иначе? Все было не так. Уильяма забрали, сестру закопали. Генри Аллена я давно не видела и боялась, что уже никогда не увижу. Моча Нонни в пробирке этим утром окрасилась в оранжевый цвет, и медсестра предупредила ее, что, если она не начнет правильно питаться, придется делать уколы, – как будто от Нонни можно было ждать послушания и правильного питания! А миссис Форрестер? Я в ней души не чаяла, но она оказалась худшим человеком в моей жизни. Я не верила ее обещаниям, что она не позволит сделать мне операцию. И как можно было ей верить после всего того зла, которое она успела нам причинить?