И ужасен ли обмен?

Дома – цепи! в чуже – плен!

Делим женам ожерелье.

Вот обломки хрусталя!

Пьем бузу! Стони, земля!

Кликом огласись, ущелье!

Падшим мир, живым веселье.

Раз еще увидел взор

Вольный край родимых гор!

Кам(енный) мост на Малке

Октябрь 1825

– По духу времени и вкусу

Он ненавидел слово «раб»…

– За то попался в Главный штаб

И был притянут к Иисусу!..

– Ему не свято ничего…

– Он враг царю!.. – Он друг сестрицын!..

– Скажите правду, князь Голицын,

Уж не повесят ли его?..

1826

Луг шелко́вый, мирный лес!

Сквозь колеблемые своды

Ясная лазурь небес!

Тихо плещущие воды!

Мне ль возвращены назад

Все очарованья ваши?

Снова ль черпаю из чаши

Нескудеющих отрад?

Будто сладостно-душистой

В воздух пролилась струя;

Снова упиваюсь я

Вольностью и негой чистой.

Но где друг?.. но я один!..

Но давно ль, как привиденье,

Предстоял очам моим

Вестник зла? Я мчался с ним

В дальний край на заточенье.

Окрест дикие места.

Снег пушился под ногами;

Горем скованы уста,

Руки тяжкими цепями.

Июнь 1826

Я дружбу пел… Когда струна́м касался,

Твой гений над главой моей парил,

В стихах моих, в душе тебя любил

И призывал, и о тебе терзался!..

О, мой творец! Едва расцветший век

Ужели ты безжалостно пресек?

Допустишь ли, чтобы его могила

Живого от любви моей сокрыла?..

Не наслажденье жизни цель,

Не утешенье наша жизнь.

О! не обманывайся, сердце.

О! призраки, не увлекайте!..

Нас цепь угрюмых должностей

Опутывает неразрывно.

Когда же в уголок проник

Свет счастья на единый миг,

Как неожиданно! как дивно! —

Мы молоды и верим в рай, —

И гонимся и вслед и вдаль

За слабо брезжущим виденьем.

Постой! и нет его! угасло! —

Обмануты, утомлены.

И что ж с тех пор? – Мы мудры стали,

Ногой отмерили пять стоп,

Соорудили темный гроб,

И в нем живых себя заклали.

Премудрость! вот урок ее:

Чужих законов несть ярмо,

Свободу схоронить в могилу,

И веру в собственную силу,

В отвагу, дружбу, честь, любовь!!! —

Займемся былью стародавной,

Как люди весело шли в бой,

Когда пленяло их собой

Что так обманчиво и славно!

Там, где вьется Алазань,

Веет нега и прохлада,

Где в садах сбирают дань

Пу́рпурного винограда,

Све́тло светит луч дневной,

Рано ищут, любят друга…

Ты знаком ли с той страной,

Где земля не знает плуга,

Вечно-юная блестит

Пышно яркими цветами

И садителя дарит

Золотистыми плодами?..

Странник, знаешь ли любовь,

Не подругу снам покойным,

Страшную под небом знойным?

Как пылает ею кровь?

Ей живут и ею дышат,

Страждут и падут в боях

С ней в душе и на устах.

Так самумы с юга пышат,

Раскаляют степь…

Что́ судьба, разлука, смерть!..

Путешественник в Персии встречает прекрасного отрока, который подает ему кальян. Странник спрашивает, кто он, откуда. Отрок рассказывает ему свои похождения, объясняет, что он грузин, некогда житель Кахетии.

В каком раю ты, стройный, насажден?

Какую влагу пил? Какой весной обвеян?

Эйзедом ли ты светлым порожден,

Питомец Пери или Джиннием взлелеян?

Когда заботам вверенный твоим

Приносишь ты сосуд водовмещальный

И сквозь него проводишь легкий дым, —

Воздушной пеною темнеет ток кристальный,

И ропотом манит к забвенью, как ручья

Гремучего поток в зеленой чаще!

Чинара трость творит жасминной длань твоя

И сахарныя трости слаще,

Когда палимого Ширазского листа

Глотают чрез нее мглу алые уста,

Густеет воздух, напоенный

Алоэ запахом и амброй драгоценной!

Когда ж чарующей наружностью своей

Собрание ты освети́шь людей —

Во всех любовь!.. Дерви́ш отбросил четки,

Примрачный вид на радость обменил:

Не ты ли в нем возжег огонь потухших сил?

Не от твоей ли то походки

Его распрямлены морщины на лице,

И заиграла жизнь на бывшем мертвеце?

Властитель твой – он стал лишь самозванцем,

Он уловлен стыдливости румянцем,

И ку́дрей кольцами, по высоте рамен

Влекущихся, связавших душу в плен,

И гру́ди нежной белизною,

И жилок, шелком свитых, бирюзою,

Твоими взглядами, под свесом темных вежд,

Движеньем уст твоих невинным, миловидным,

Твоей, не скрытою покровами одежд,

Джейрана легкостью и станом пальмовидным.

В каком раю ты, стройный, насажден?

Эдема ль влагу пил, дыханьем роз обвеян?

Скажи: или от Пери ты рожден,

Иль благодатным Джиннием взлелеян?

«На Иора берегах,

В дальних я рожден пределах,

Где горит огонь в сердцах,

Тверже скал окаменелых;

Рос – едва не из пелен,

Матерью, отцом, безвинный,

В чужу продан, обменен

За сосуд ценинный![12]

Чужой человек! скажи: ты отец?

Имел ли ты чадо от милой подруги?