Грузный адвокат, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, направился к своему автомобилю.

Олег в нерешительности застыл на месте: куда идти? Явно не домой. У него вновь возникла перед глазами картина: мертвая Света в ванной, полной окрашенной кровью воды, и его затошнило. Попросить кого-нибудь из знакомых временно приютить его?

Ближайшее будущее рисовалось Олегу в мрачных тонах.

«Эх, Светка, Светка! Как же это могло случиться? Выходит, за тобой следили, раз нашли в моей квартире. Неужели сатанистам потребовалась именно ваша семья?»

Мысли Олега, до этого хаотичные, стали выстраиваться в логическую цепочку.

«Дневник Родиона Иконникова попал ко мне от Светы после смерти Андрея. А как он к нему попал? Не поверю, что он хранился у Андрея давно, он бы обязательно его мне показал. Выходит, Андрей получил его незадолго до своей гибели. От кого? Зачем? Кому надо запутать следствие наличием в этой истории сверхъестественных сил? Так может думать лишь больной человек. А что, если так оно и есть? Психически больной человек, находящийся под влиянием идей, почерпнутых из дневника, пытается воплотить их в реальность? Из дневника понятно, что Родион Иконников не отпустил Ревекку, и, возможно, у них были дети. А это другая ветвь его потомков. Хотя там же говорится, что Родион не мог иметь детей из-за перенесенного венерического заболевания, но во сне он принимает на веру, что двойняшки, родившиеся у его жены Лизоньки, живущей с другим мужчиной, на самом деле его. Точно так же у Ревекки мог родиться ребенок не от Родиона, а после радения с Лжехристосом Федором. Вроде все логически вяжется, вот только мотив убийств уж слишком мистический.

Возникшая гипотеза имеет право на жизнь, но что с ней делать? Рассказать следователю, который явно примет ее за бред? Если бы хоть дневник Родиона Иконникова был на руках, но я отдал его Свете. Взять его из ее квартиры нет никакой возможности, а впереди еще тяжелый разговор с мамой Светы».

Вновь вспомнив, что произошло в его собственной квартире, Олег понял, что не сможет там жить. Но для того, чтобы ее продать, придется привести в ней все в порядок. От воспоминаний об окровавленной ванне Олегу сделалось дурно, стало подташнивать. «Для уборки нужен человек с крепкими нервами, но где его найти?» У него в голове закрутились обрывки воспоминаний: смерть, кладбище, ночь…

«Конечно Виолетта! — обрадовался он найденному решению. — Она спокойно ночует на кладбище, по натуре законченная пофигистка — с ней можно будет договориться».

Забрав «октавию» со стоянки, Олег подъехал к своему дому, но не спешил выходить. У подъезда сидели две пожилые соседки, которые, увидев его автомобиль, начали о чем-то шушукаться, вскоре к ним присоединилась третья собеседница.

«Обсуждают убийство, перемывают мне косточки», — догадался Олег.

Проходить под их перекрестными взглядами, как под пулеметными очередями, у него не было никакого желания, но по-другому в квартиру не попасть.

Олег вышел из автомобиля и направился к подъезду. Сразу же две женщины, словно по мановению волшебной палочки, исчезли со скамейки. Третья, возможно, была бы рада последовать их примеру, но, судя по округлившимся глазам, у нее от страха отнялись ноги.

Входя в подъезд, Олег поздоровался с ней, а испуганная соседка неожиданно для себя пролепетала:

— Так вас… энто… вчера арестовали… а вы вон где…

— Сбег я, не все здесь еще сделал! — в сердцах выпалил Олег, состроив зверскую рожу. «Они что, за убийцу меня принимают?»

Когда он открыл дверь в квартиру, в коридоре незамедлительно нарисовался Витек, на этот раз на нем были лишь старые полинявшие плавки.

— Со вчерашнего дня весь дом гудит, тебя вроде как арестовали за убийство любовницы, — сообщил Витек. — Ты за деньгами? Потерпи дня два-три!

— Никого я не убивал, и меня не арестовывали. Давал показания, а переночевал у друзей. И вот еще что: хочу договориться с твоей сожительницей об уборке квартиры — сам понимаешь чего. Хорошо заплачу!

— Виолеттка-конфетка у меня больше не живет! — Витек печально повесил голову. — Я ездил в село к знакомым за картошкой, вчера вечером приезжаю — тут шум-гам тарарам. Потом все успокоилось, комнату твою опечатали.

— Вижу. — Олег разорвал бумажную ленту с печатями и грозными надписями. — Милиция вчера все, что нужно, сделала, уже можно внутрь входить. Так что с Виолеттой?

— Бросила меня, оставила вот записку. — Витек мгновенно исчез за дверью и тут же появился с листком бумаги.

«Пошел на…» Далее следовало нецензурное слово и подпись: «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! В.»

— Жаль! — вздохнул Олег. — На каком кладбище ты ее нашел? Вспомнил, ты говорил — на Байковом.

— Олег, если тебе в квартире надо убраться, то я и сам справлюсь, — предложил Витек.

— Было бы здорово… — протянул Олег, и признался: — Но там крови… Боюсь даже заходить туда.

— Не волнуйся, Олег, я в жизни всякого навидался. Переживу, все уберу. — Витек заулыбался. — Могу приступить прямо сейчас!

— Держи. — Олег протянул ему ключи. — А я пошел. Ты мне больше ничего не должен. Скажешь, сколько надо еще доплатить.

В это время открылась входная дверь и в коридоре появились два милиционера из тех, что вчера сопровождали его в прокуратуру. Не успел Олег опомниться, как ему заломили руки за спину, надели наручники и повели вниз. Выйдя из дома, они прошли мимо торжествующего триумвирата женщин и направились к оранжевому «воронку». Тут заработала рация у одного из милиционеров, и тот с важным видом сообщил:

— Мы его взяли… Что-о?! — У милиционера округлились глаза. — Не могли, что ли, раньше разобраться?!

Закончив разговор, он обратился к своему напарнику:

— Давай, отпускай его, ошибка вышла. Он не сбежал, его отпустили под подписку.

Затем повернулся к Олегу, растиравшему затекшие от наручников кисти:

— Ты чего? Сразу не мог сказать, что тебя освободили?! Только время зря потратили!

— Меня кто-нибудь спрашивал? — зло отозвался Олег. — Извинения у меня за ошибку не надо просить?!

— Бог простит!

Милиционеры погрузились в «воронок» и уехали, а Олег направился к женщинам, недоуменно наблюдавшим за происходящим.

— Ну что, сдали беглого убийцу?

— Катя рассказала нам, что ты сбег из-под стражи. А что, не так? — воинственным тоном поинтересовалась самая высокая и худая женщина.

— Он сам это сказал! — заявила седая Катя, толстая и маленькая, с большими круглыми глазами, которые никак не хотели вернуться в свои орбиты.

— Я пошутил, — признался Олег, массируя запястья. — Сами видели — милиция разобралась и отпустила.

— Будешь знать, милок, как шутки шутить, — подытожила самая старшая, лет семидесяти, маленькая и сухонькая.