– Нам понадобится не больше шести месяцев на то, чтобы осуществить наше редактирование здесь, в 1893 году. После того как мы это сделаем, можно будет заняться тем, что нас ждет в ордовикском периоде.

– Все это не будет иметь никакого значения, если «комстокеры» установят свой контроль над Машиной. – Си-Эль начинали заводиться.

– Это будет иметь значение в том случае, если мы не вернемся из ордовикского периода. – Эмоции приглушили мой голос до едва слышного шепота. – Я хочу оставить после себя более светлую линию времени. Не просто открытую, но такую, в которой контролировать рождаемость смогут не только мужчины.

– Я отправлюсь вместе с тобой! – крепко стиснула мне руку Морехшин. – Мы разгромим Комстока, после чего займемся теми, кто пытается вывести из строя Машины.

– Это очень опасно. – Анита переглянулась с Си-Эль.

– Риск есть всегда. Давайте завершим редактирование, начатое на Всемирной выставке. – Теперь я чуть ли не умоляла своих подруг. – Быть может, последствия этого распространятся в будущее и устранят наших «комстокеров».

– Это очень похоже на теорию о роли личности в истории. Если ты остановишь Комстока, это еще не будет означать, что затихнет общественное движение, породившее его. И тогда через полгода нам нужно будет отправиться в ордовикский период. – В голосе Аниты прозвучало сомнение, однако я чувствовала, что она склоняется на мою сторону.

Си-Эль по-прежнему стояли на своем.

– Я останусь здесь, чтобы следить за Машиной. Если выбросы фотонной материи достигнут опасных значений, я вернусь в прошлое и… И что-нибудь сделаю.

– Я останусь здесь вместе с вами, Си-Эль, – перебила ее Анита. – И, если дело дойдет до этого, мы вместе отправимся в ордовикский период. Давайте используем 1893 год в качестве нашего базового времени, чтобы никто из нас значительно не опередил Тесс, когда мы вернемся в 2022 год.

– Да. Когда мы вернемся в 2022 год, – подтвердила я, – окажется, что это счастливое редактирование. – Произнеся вслух этот расхожий штамп, я вдруг поняла, что никогда прежде не задумывалась о его истинном смысле. Счастливое редактирование было чем-то неподвластным воле человека, побочным следствием равноценной линии времени – иногда благоприятным, иногда плохим. Но, разумеется, в действительности никакого везения не было. Были только тщательные ревизии, добытые с огромным трудом изменения, а также их непреднамеренные последствия. Головная боль распространилась по позвоночнику до лопаток. Я поняла, что очень хочу спать.

Все согласились с тем, что пришла пора прерваться. Морехшин с Си-Эль отправились в спальню, а я растянулась на толстом ковре рядом с Анитой. Закуток у столовой был полностью в нашем распоряжении.

– Анита, я должна тебе кое-что сказать. – Я не смогла скрыть в своем голосе беспокойство.

– Похоже, это что-то серьезное, – приподнялась на локте Анита.

– Помнишь, я рассказывала вам, что встретила того «комстокера» на концерте в 1992 году? Так вот… На самом деле, находясь там, я сделала кое-что еще.

– Ты осуществила редактирование?

– Нет. Я хочу сказать, да… Но это случилось позже. На том концерте была я – молодая, и после того, как я ее увидела, ничего страшного не произошло. Поэтому… Я снова вернулась вверх по течению. Один раз из Флин-Флона, затем, пару дней назад ночью, из древнего Ракму. Я кое-что подправила в своем прошлом.

– Тесс… – Я почувствовала, что Анита с большим трудом удержалась от того, чтобы высказать мне все, что хотела.

– Знаю. Это было глупо. Но мне показалось… Даже не знаю. Я надеялась, что все будет хорошо. Но нет. И вот сейчас мне просто жутко плохо. Мне очень-очень больно.

– Твою мать! Ты должна рассказать мне все.

Я обхватила голову руками. Всю свою взрослую жизнь я отчаянно хотела осуществить какое-нибудь значительное редактирование и мечтала о том, чтобы спасти Бет. И вот теперь я понимала, что обе эти цели были частью одной и той же фантазии. В юности я втянула Бет в нечто страшное, жуткое. Но один раз я ей помогла – когда она сделала аборт. Быть может, все это время я старалась сквозь годы донести до Бет свой подарок. Если наше редактирование Комстока закрепится, больше никогда не будет девушки-подростка, доведенной до отчаяния законами, превратившими ее тело в судьбу, которую она не может изменить.

Посмотрев на Аниту, ждущую, когда я изолью ей свою душу, я решила перестать лгать себе. Под современной политической риторикой и академическими теориями истории во мне жила древняя надежда, неотличимая от спиритизма. Если мое редактирование закрепится, быть может, все то хорошее, что я сделала, перевесит злое.

Глава 26

Бет

Ирвин, Верхняя Калифорния…

Лос-Анджелес, Верхняя Калифорния (1993 год н. э.)

Я стояла перед двустворчатыми дверями нашего дома, которые на самом деле были простой дверью, отделанной так, чтобы создать иллюзию, будто мы живем во дворце, а не в обычном кондоминиуме. Светила полная луна, и в окнах не горел свет. Я поежилась. Было два часа ночи, и у меня из головы не выходили слова Тесс о том, что мой отец «психически болен». Не сумасшедший, не психопат, не спятил. Использование научного термина сделало это реальностью. Это также означало, что Лиззи видела то, чего кроме нее не видел никто. Она понимала, что у меня семья не нормальная.

Как можно тише я отперла дверь, сняла сандалии и в темноте прокралась на второй этаж. Дверь в спальню родителей была закрыта, и я беспрепятственно добралась до своей комнаты. Внезапно меня охватила такая усталость, что я не раздеваясь забралась под одеяло и тотчас же заснула.

Утром на следующий день в доме царила та же самая пугающая тишина, что и ночью. Натянув джинсы и кроссовки, я спустилась вниз, напряженная, готовая к бою. Однако отец уже уехал в мастерскую, а мать разговаривала по телефону, обсуждая предстоящие выборы совета попечителей школ округа Орандж. Она лишь на секунду оторвалась от блокнота, исписанного ее аккуратным почерком, очень разборчивым, чтобы упростить для учеников списывание заданий с доски. Почувствовав на себе ее взгляд, я задержалась, ожидая реакции, однако мать практически сразу же вернулась к своему блокноту.

Я налила себе кофе и сделала тосты, войдя в привычную роль – притворяться, будто все в порядке. На столе валялась «Лос-Анджелес таймс», и я усилием воли заставила себя прочитать раздел юмора, прежде чем с тревогой перешла к новостям. Здесь была более пространная, чем в «Уикли», статья о новом поведении Машин, однако в основном говорилось о том, что Индия, скорее всего, выйдет из Хронологической академии и создаст свой собственный регулирующий орган. Собственно о науке в статье речь не шла, и у меня не осталось ничего, чтобы отвлечь внимание от тревоги по