В том же 1921 году в коллегии ВЧК пришлось разбирать конфликт между начальником Туркестанской ЧК Петерсом и главой местной партийной власти Сафаровым, которые друг друга взаимно обвиняли во многих смертных грехах. Сафаров обвинял чекистов Туркестана в неправомерных расстрелах, разложении и повальном пьянстве, а Петерс обвинял Сафарова в организации кампании клеветы против ЧК. В Туркестан от коллегии ВЧК тогда Дзержинским для разбирательств командирован Бокий, который встал на сторону своего коллеги по ЧК Петерса. Хотя и защитив в итоге Петерса, Дзержинский вынужден был написать тому о конфликте с партийцами: «Они в некоторой мере правы – нельзя всегда и всех провинившихся расстреливать, а если к чекистам уже относятся как к жандармам, это означает плохое руководство». Экстремистские и расстрельные методы Петерса тогда были хорошо известны в Москве, собственно из-за них он и в Туркестан был отправлен, лишившись поста первого зампредседателя ВЧК.

Летом 1921 года проведена самая крупная из таких инспекций региональных ЧК властью, тоже во многом показательная. На поезде «Октябрьская революция» губернские ЧК на Волге и Урале объезжал председатель ВЦИК Михаил Калинин. Его сопровождал представитель ВЧК при ВЦИК латыш Скраме, была такая должность в первой советской спецслужбе, она затем и в ГПУ оставалась до 1923 года, пока Дзержинский не договорился с Калининым об ее отмене. Скраме по итогам этой инспекторской поездки обнаружил во многих губернских ЧК непорядки и нарушения законности, привычные в годы активной Гражданской войны, но теперь явно бросавшиеся в глаза верховной власти. После осмотра расстрельных подвалов в ЧК Алапаевска Скраме написал начальнику Екатеринбургской ЧК, что «подвал нужно ликвидировать, провести чистку личного состава, а от имени председателя ВЦИК Калинина я вам передаю, что с беззаконностью, самовольными арестами и расстрелами пора покончить и восстановить революционную законность».

В коллегию ВЧК Скраме после этой поездки на калининском поезде дал такие рекомендации: «Самарская губернская ЧК серьезно больна», «Коллегию Пензенской губернской ЧК необходимо всю перетряхнуть», «Астраханская ЧК очень неосторожно и неумело подошла к калмыцкому национальному вопросу». К тому же по итогам их с Калининым проезда по волжско-уральским губернским ЧК из мест заключения освобождено почти две тысячи человек, находившихся там без должных оснований и доказательств. Внутри ВЧК эта деятельность Скраме, искавшего «блох в своем ведомстве» во время поездки на поезде с Калининым, вызвала явное раздражение, о чем Дзержинскому докладывал возглавлявший тогда ЧК на Урале Апетер. Но Феликс Эдмундович посчитал, что в сообщениях Скраме есть много правды, к тому же он заявил, что Скраме имеет право на такие проверки и критику на своем посту полпреда ВЧК при ВЦИК, иначе зачем вообще была бы нужна такая должность. Нет сомнений, что эта инспекционная поездка Калинина 1921 года и ее итоги наравне с крымским скандалом, с неудачей ЧК в комиссии «Чрезкомэкспорта», с неуклюжими провокациями ЧК против «Рабочей оппозиции» в партии и другими мини-скандалами в конце 1921 года стали катализаторами решения власти о закрытии ВЧК и преобразовании ее на новых принципах в ГПУ.

То же дело с неудачной работой ЧК в комиссии «Чрезком-экспорта», вызвавшее в конце 1921 года гневную речь Ленина о недотепах в этой службе, стало еще одним кирпичиком в решение власти реформировать ВЧК коренным образом в новую спецслужбу. Уже на исходе Гражданской войны это была попытка в 1921 году включить ЧК, кроме репрессий и террора, во что-то еще государственно важное, в частности в помощь внешней торговле, на которую ленинская власть объявила государственную монополию. Созданная из чекистов «Чрезвычайная комиссия по экспорту» («Чрезкомэкспорт») под началом сотрудника ЧК Михаила Рыкункова была призвана своими методами собирать особо ценные вещи (золото, ювелирные украшения, меха, старинные иконы, раритетное оружие и так далее), все, что можно было бы потом централизованно продавать за границу в обмен на необходимое Советской России оборудование и вооружение. Комиссия Рыкункова пополняла эти запасы своими методами и по-чекистски. В основном через привычное изъятие при обысках, реквизиции у «контры», а также создав несколько фальшивых пунктов скупки, у принесших туда ценности спекулянтов или обычных воров эти вещи чекисты Рыкункова просто изымали. Хотя гнев Ленина вызвали не рыкунковские методы в «Чрезкомэкспорте», а то, что в запале охоты за ценностями там не ввели их нормальный учет и хранение, отчего при ревизии выяснилось: на складе «Чрезкомэкс-порта» было свалено в кучу и сгнило много мехов и ценных ковров, а кое-что поели крысы.

Ленин был крайне недоволен методом хранения изъятого ЧК добра, и только это стало поводом прикрыть «Чрезкомэкспорт». Итогом этой изобличительной речи Ленина стал выговор в адрес руководства ВЧК, сам «Чрезкомэкспорт» был распущен, полуграмотный чекист из рабочих Рыкунков из ЧК изгнан, а дело было уже в конце 1921 года, и решение о ликвидации ВЧК у власти практически вызрело. Так закончилась еще одна попытка вовлечь ВЧК в решение еще и экономических проблем, стоящих перед Советской Россией. Ранее такие тоже предпринимались: в 1918 году ВЧК назначали ответственной за кампанию заготовки дров в городах, когда из-за войны и блокады начались перебои с поставками угля, тогда чекисты под стволами наганов выгоняли «на дрова» представителей «бывших» сословий.

1921 год стал при этом переходным периодом, последним полным годом жизни ВЧК. Не сказать, что эта служба к концу Гражданской войны стала действовать гуманнее, просто с отменой «красного террора» исчезла страшная массовость и планомерность репрессий, позволив теперь чекистам карать врагов революции индивидуально и без особых полномочий на бессудные казни. Перестройка в ЧК 1921 года касалась больше организационных сторон деятельности этой службы, что часто отмечают исследователи, обращаясь к последним годам жизни ВЧК – праматери всех наименований главной спецслужбы Советского Союза:

«Карательная политика и карательные органы в 1921 году не претерпели существенных изменений: они были по-прежнему нацелены на устранение даже потенциального инакомыслия. Продолжала свирепствовать практика беззакония и расправ, вытекающая из примата классовости революционного сознания… В правовой неразберихе, как и положено, торжествовал произвол… В.И. Вернадский писал 10 сентября 1921 года из Петрограда в Киев: «Настроение мое и всех здесь очень тяжелое – вследствие преступных и тяжких проявлений террора здешней ЧК. Эти убийства не вызывают сейчас страха, но негодование. По-видимому, здесь перемешаны совершенно невинные люди с людьми, боровшимися с большевиками. Среди невинных такие, как Н.И. Лазаревский, М.М. Тихвинский. Смерть последнего мне лично очень тяжела – это был близкий мне человек… Ни в одной стране это немыслимо. Мне сейчас все это кажется мифом о Полифеме, в пещере которого находятся русские ученые. А смерть Гумилева!» В 1921 году председателем ВЧК по-прежнему оставался Дзержинский, но практическое руководство чекистами осуществлял его заместитель И.С. Уншлихт. 16 апреля 1921 года Дзержинский предписал всем начальникам управлений и отделов ВЧК по всем вопросам обращаться к Уншлихту, так как он назначен наркомом путей сообщения по совместительству с работой в ВЧК. Через несколько дней Политбюро ЦК утвердило решение Дзержинского, и именно Уншлихту и Менжинскому было предложено создать на севере, в районе Ухты, концлагерь для размещения 10–20 тысяч мятежных кронштадтских матросов. 4 июня 1921 года по поручению Ленина Уншлихт представил план работы ЧК на вторую половину 1921 года и начало 1922 года. Этот «совершенно секретный» план предлагал «массовые операции» по разрушению партий эсеров и меньшевиков».[10]