– Я, – подтвердил Давид зло. – Не Гаяне Ваановна, а я! Помните об этом. Вы служите в первую очередь мне, поэтому все спорные моменты обязаны обсуждать со мной. Гаяне не имела никакого права приказывать вам что-либо выкидывать из этого дома. Впредь все, что касается Яны Игоревны, вы будете обсуждать только со мной. Это ясно?

– К-конечно, – закивала домработница.

– Вы свободны, – процедил Давид, буравя ее взглядом.

Клару Карловну как ветром сдуло.

А Давид еще некоторое время ходил вокруг кресла кругами.

Гаяне слишком много на себя берет, он с ней непременно разберется.

Но что касалось Яны…

Удивила она его.

Откуда только взяла деньги на такой подарок? Ведь зарабатывала копейки. А с карты, которую он ей выдал, она крупных сумм не снимала, вообще почти ничего не снимала.

Давид залез в интернет, нашел магазин, в котором можно заказать подобное кресло. Очень удивился, увидев стоимость. Не слишком дорого, но это для него, а вот малышке Яне точно не по карману. Особенно когда она была всего лишь его невестой. Что удивительно, сумма оказалась почти равной той, что она получила за съемки…

«Вот откуда у нее деньги!» – вдруг понял Давид.

Получается, Яна потратила весь свой гонорар на подарок ему. Ему! Не себе что-то купила, не на будущее оставила, а подарила ему.

Щедро? До глупости.

Как давно Давид не получал подарков от девушек… Особенно купленных не на его деньги. Сам привык проявлять щедрость к любимым людям, а чтобы ее проявляли к нему – такого не бывало.

Где ж ее сделали, такую бескорыстную? Совершенно особенную!

Яна ему всю себя вручила, когда вышла за него замуж. Все свои мысли ему доверила, все чувства сложила в одну корзину, растила во чреве его дитя, все деньги на него потратила. Вот какое откровенное у нее было к нему отношение, а он ее из гостиницы голой выставил… Из жизни вычеркнул, позволил журналистам рвать ее на части, оставил перед ублюдками из «Малинника» одну-одинешеньку… Вот ни разу неудивительно, что она до сих пор на него дулась.

– Как же я умудрился так талантливо все просрать… – простонал он, плюхаясь в подаренное любимой кресло.

Теперь оно приобрело для него абсолютно новую ценность. Стало самым дорогим и важным предметом мебели в доме. Даже сидеть на нем было жалко, но и вставать не хотелось. Ведь это так приятно – касаться подарка любимой женщины. Она о нем думала, когда заказывала эту прелесть, о его комфорте беспокоилась.

От осознания того, насколько он раньше был Яне дорог, сердце защемило.

Насколько раньше был дорог, настолько теперь стал не нужен. Вон даже на УЗИ поехала без него. Побеспокоить не пожелала. Если бы не позвал ее к себе, даже про пол ребенка не рассказала бы. Нет у нее больше потребности делиться с ним тем, что на сердце, что на уме. А ведь раньше всем делилась! Как же сильно ему этого недоставало…

Что Давиду теперь делать? Как с ней мириться?

Не пойдет она просто так на перемирие – больше недели изображает абсолютное безразличие. Причем так талантливо, что Давид начинал ей верить.

А ведь ее безразличие – что нож в груди. Но что сделать, чтобы исправить положение? В очередной раз прощения у нее просить? Он уже пробовал. Результат ноль целых, ноль десятых. Пытался с ней говорить, не идет на контакт. Пытался звать погулять, сослалась на слабость. Еще недавно будущее перемирие с Яной казалось Давиду чем-то скорым, совершенно точно незыблемым, однако теперь он больше так не считал.

Сегодня улыбнулась, но не он той улыбке причина! Дочь. Боже, спасибо, что она есть в ее чреве. Не будь этого дитя, непонятно, что вообще осталось бы между ним и Яной.

Но как-то же мужья с женами мирятся, ведь так?

Давид в очередной раз пересмотрел видео, которое ему переслала Яна. До чего чудесная девочка у них растет! Вон уже видно – овал лица, губы, нос. Пусть все крошечное, но Давид уже углядел общие с Яной черты. А раз ребенок будет похож на маму, значит по умолчанию вырастет небесной красоты.

Вот чем он сегодня заниматься должен – дитя свое с женой обсуждать, животик ее наглаживать, вкусностями угощать, на прогулку водить, в сладкие губы целовать. А он что делает? Херней страдает, уже лбом об стол готов биться от бессилия.

Нет, он определенно не может больше жить с Яной как сосед. Ему просто жизненно необходимо как-то наладить с ней отношения.

В конце концов, Яна – женщина, должен быть к ней какой-то подход. Женщинам что нравится? Когда за ними ухаживают. Именно этим он и займется.

Яна еще узнает, что такое ухаживания по-Охикянски.

«Кто тянул меня за язык?» – сокрушалась Яна, глядя на розовое безобразие, на котором теперь ей надлежало сидеть.

Неприлично дорогое розовое безобразие!

Кресло а-ля мечта Барби. К вечеру того же дня ей приволокли это в комнату и торжественно поставили взамен тут же изъятого, хоть и нежно любимого черного кресла, на котором сидела за столом до того.

Ох, если бы она знала, к чему приведет ее замечание по поводу подаренного Давиду белого кресла, держала бы рот на замке, вообще ни звука не проронила бы!

После кресла ей доставили охапку таких же розовых роз и записку: «Матери моей доченьки!» Трогательно? Да, возможно, но не в их с Давидом ситуации.

А со следующего дня к Яне потянулась вереница курьеров с самыми разными подарками. Многие она даже не разворачивала. Никак не могла понять: неужели до Давида не доходит, что ей неприятны все эти знаки внимания?

Своими нелепыми попытками купить ее хорошее отношение Давид будто булавкой ковырял ее сердце. Совсем не этого ей от него хотелось. Хоть раз подошел бы и спросил: «Что ты хочешь, Яна?» Она бы объяснила!

Хотя для него не секрет, чего ей хочется.

Яна ведь прямо ему сказала не так давно – верни квартиру! Но нет, пропустил мимо ушей. В его картине мира Яна не может хотеть жить от него отдельно, хоть кол на голове теши.

Она мечтала собрать все, что он успел надарить, и вышвырнуть в окно. Останавливало лишь одно – ведь обидится. А обижать товарища Охикяна – себе дороже. Как пить дать снова превратится в злобного тролля.

Лучше подарки, чем грозные вопли.

И Яна терпела.

Терпела сколько могла.

А потом он от молчаливого задаривания перешел к действиям.

Когда в очередной раз ей пришло сообщение с приглашением на ужин, Яна собиралась его проигнорировать. Однако тут же получила от Давида следующее: «Если ты плохо себя чувствуешь, тогда я могу поужинать с тобой в твоей комнате».

Наедине с Давидом в спальне? Ну нет, увольте, с нее хватило той ночи в Америке, после которой она провалялась несколько дней в больнице. Через сколько он начнет приставать? Через пять минут? Или через семь?