– Нет! – ответила она, испуганно прижав руки к груди.

– Пожалуйста! – взмолился Давид, тесня ее к стенке.

– Давид, не надо! – проговорила Яна, нервно сглотнув.

– Только один поцелуй, ничего больше! Я клянусь тебе, пальцем не прикоснусь. – Давид показательно поднял обе руки. – Позволь только прижаться к тебе губами, и все. Ненадолго!

– Зачем? – спросила она, делая шаг назад.

– Я умру, если тебя не поцелую… – простонал Давид с чувством. – Всего раз, и я сразу оставлю тебя в покое, обещаю. А без поцелуя не уйду!

Яна пятилась к стене до тех пор, пока не уперлась в нее спиной. Охнула, заметив это, посмотрела на Давида все тем же испуганно-удивленным взглядом.

– Правда уйдешь? – спросила она хрипло.

Давид закивал, всем своим видом давая понять, что непременно покинет гримерную, как только получит свое. И ни секундой ранее.

– Хорошо… – наконец кивнула она. – Но только один раз!

– Только один раз, – кивнул он, чувствуя, как грудную клетку разрывает от чувств к этой женщине.

Разрешила!

Давид шагнул к ней вплотную.

– Ой… – застонала она, когда он упер ладони в стену по обе стороны от ее головы.

– Сказал, не трону, – заявил Давид, буравя жадным взглядом лицо жены.

У него есть право на один поцелуй. Целый поцелуй! Невообразимая роскошь. Но куда поцеловать? В щеку? В шею? В ложбинку между пухлыми грудями? Соблазнительно…

И все же вместо ложбинки он впился в ее губы, прижался к ним своими с таким удовольствием, будто обычный поцелуй – предел мечтаний, квинтэссенция удовольствия, которое мужчина только может получить от женщины.

Кожу губ обожгло от простого прикосновения.

У Давида голова пошла кругом от удовольствия. Он просунул язык Яне в рот, почувствовал ее вкус, в этот момент ощутил, что жена ответила на поцелуй. Робко, но определенно ответила.

– М-м-м… – Давид аж застонал от наслаждения, прижимаясь к Яне всем телом.

Пока целовал, остро почувствовал момент, когда жена положила руки ему на грудь. Еще чуть-чуть – и обнимет, еще чуть-чуть – и пустит в себя.

«Можно брать…»

Яна всегда была страстной девочкой – немного приласкай, и она готова отдаться.

Но ведь он обещал, что ограничится лишь поцелуем! Что будет, если он нарушит это обещание? У них только-только начало налаживаться хоть какое-то доверие. Не мог он так рисковать.

Отрываться от Яны было физически больно, тем не менее Давид сделал шаг назад, размыкая контакт.

– Хороших тебе съемок… – прогудел он, с шумом дыша.

Развернулся и вышел из ее гримерной во избежание искушения.

Однако совсем из фотостудии не ушел. Следующие два часа с удовольствием наблюдал, хоть и издалека, как Яна позировала для фотографа. Ласкал взглядом каждую ее черту, каждую линию тела. Иногда даже ловил на себе ее взгляды. И вот когда случался этот редкий зрительный контакт, внутри все замирало от сладкой истомы и воспоминаний о пережитом. Век бы ей в глаза смотрел.

Нет в этом мире женщины красивее и желаннее его богини, Яны

Впервые за долгое время Яна чувствовала себя человеком, а не ручной зверушкой. После долгого дня, проведенного в фотостудии, она отдыхала в своей комнате и по десять разу в минуту любовалась своим банковским счетом.

«Мои денежки! Мои и ничьи больше!» – сюсюкала она с цифрами.

Нет-нет, она не надела обратно розовые очки. Они навсегда остались разбитыми.

Яна все-все понимала.

Давид дал работу, Давид может и отнять, как уже бывало. Ничего-то в ее жизни не изменилось, она по-прежнему во всем от него зависима.

Но!

Теперь у нее есть свои деньги.

Конечно, на другом счету по-прежнему лежали огромные средства, оставшиеся после продажи кольца. Но Яна чисто психологически не могла к ним притронуться, считала их чужими. Свои деньги Давид пусть оставит при себе. Она не собиралась быть ему женой, соответственно пользоваться его деньгами тоже не хотела.

А вот то, что заплатили по новому контракту, – ее, честно заработанное. Теперь, даже если Давиду попадет под хвост очередная вожжа и он решит снова выставить ее голую и босую, у нее будут средства на жизнь. Какой-никакой запасной аэродром!

Что-то – лучше, чем ничего. На этом она и решила сосредоточиться.

Скоро Яна получила от бывшего мужа сообщение:

«За ужином будет гость. Приходи, пожалуйста».

Решила не провоцировать Давида, раз он пошел хоть на какие-то уступки. Надела скромное черное платье и спустилась.

Давид уже сидел в столовой в компании незнакомого мужчины ярко выраженной кавказской наружности. Черноволосый и черноглазый, с большим орлиным носом, он был одет в черный же смокинг так же, как хозяин дома.

При виде Яны оба мужчины тут же вскочили с мест.

– Яночка, позволь представить, Ашот Куралян, мой добрый знакомый, – проговорил Давид с улыбкой. – Моя жена Яна.

– Вы прекрасны, – проговорил Ашот, разведя руки. – Беременность красит женщину…

Яна смущенно кивнула, прошла и села на свое место.

В семье Охикянов всегда подавали щедрый ужин, но сегодня стол буквально ломился от угощений. На белоснежной скатерти красовались мясные блюда, салаты, рыба. Яна невольно сглотнула слюну. До этого она даже не думала, что так проголодалась.

Очень скоро в столовой появилась Гаяне. И в этот она раз не изменила себе – пришла на ужин в красном платье со стразами. Глубокое декольте демонстрировало идеальную кожу груди.

При ее появлении Ашот расцвел, а взгляд его прочно поселился в декольте сестры Давида. Тут-то для Яны и стало очевидно, зачем здесь этот гость.

Впрочем, Гаяне казалась не слишком обрадованной. Яна подметила, как сестра Давида исподтишка старалась поднять лиф платья выше, чтобы прикрыть грудь, а улыбка ее была насквозь фальшивой.

Мужчины завели разговор о спорте, политике.

Яна молча поедала свой стейк из семги. В последнее время она привыкла изображать из себя немую. Но вот что удивительно – молчала и Гаяне, а ее обычно было не заткнуть. Впрочем, причина ее необычного поведения скоро раскрылась.

Через десять минут гость извинился и попросил разрешения ненадолго выйти.

– Мне необходимо сделать один важный звонок.

С этими словами Ашот Куралян покинул столовую.

Как только за ним закрылась дверь, Гаяне тут же обернулась к Давиду:

– Зачем ты его пригласил? Разве вы дружите?