Подобные браки не были редкостью среди особ Королевской крови, ветви которой всегда старались укрепить «свежей струей». В этих целях бедняжка имела несчастье быть признанной идеальной парой для варвара-короля воинственного народа. Еще большим несчастьем для нее стало то, что она родила ему сына такого же мягкого и миролюбивого, как и она сама. Мальчик был отрадой для нее и жестоким разочарованием для отца. Платуса отослали в Королевскую академию, как только король счел приличным избавиться от хрупкого, умного ребенка. Оставшись без опоры, бедная женщина без сожалений рассталась с жизнью, родив дочь Мейгри.

Воинственный король не видел в девочке никакой пользы и не обращал внимания на дочь до тех пор, пока однажды не увидел, проходя мимо детской, как четырехгодовалая Мейгри протыкает одну из своих кукол небольшим, изготовленным вручную копьецом. С того самого дня его дочь всегда находилась при нем, пока король Старфайер, прослышавший о том, что девочка Королевской крови растет в военных лагерях, не велел ее оттуда забрать.

Хотя Платус был куда больше похож на мать, они оба унаследовали светлые волосы, стройные фигуры и любовь к музыке и поэзии. Платус был высоким и худощавым, с тонкими, редеющими на макушке волосами. Его руки с тонкими пальцами напоминали руки музыканта. Голубые глаза имели мягкое и задумчивое выражение. Характер у него был ровный, он редко выходил из себя и собирался уйти из Стражей из-за своих пацифистских взглядов.

У Мейгри было лицо матери с серыми отцовскими глазами. Воинственный отец гордился своей девочкой, ставшей искусным бойцом, опытным пилотом. Она любила брата, но не понимала его. Они никогда не были особенно близки, а его решение об отставке стало причиной не одной жестокой ссоры между ними.

Но теперь Мейгри разглядела фамильное сходство между ними, каким бы отдаленным оно ни было. Наивысшей степени это сходство достигало, когда Мейгри была усталой, печальной... или испуганной.

– Нет, еще не вернулся, – сказала она.

– Может, и вернулся, просто ты его еще не видела. Его комнаты в другом крыле...

– Я бы знала, – перебила Мейгри. – Я бы узнала, если бы он появился. А его еще нет.

Они не стали развивать эту тему. Платус недолюбливал Дерека Сагана, и Мейгри знала, что это чувство обоюдное. Знала она и то, что его брата пугает их мысленная связь. Брат и сестра никогда не обсуждали то, что Платус считал противоестественными узами, если только к ним не принуждали обстоятельства.

– Месячный отпуск – не так уж и много. Где он был, кстати? Ты не узнавала? – спросил он.

Мейгри, смотревшаяся в зеркало, сохраняла бесстрастное, неподвижное выражение.

– Нет, – ответила она, отбрасывая волосы на плечи и освобождаясь от заботливого и раздражающего прикосновения брата. Она встала, нервно поигрывая висевшим на шее звездным камнем. – Мне пора...

– Мейгри, – заговорил Платус жестко, непривычно сурово, – с каждым часом слухи о революции все громче. Ты что-нибудь об этом знаешь? Саган подружился с этим профессором-смутьяном, Питером Роубсом. Дерек прилюдно им восхищался, открыто критиковал монархию...

– И я, братец, открыто критиковала монархию. Разве я стала из-за этого изменницей? – резко спросила Мейгри, поворачиваясь к нему лицом. – Дерек Саган – наш начальник. Мы не только ему подчиняемся, но и вверяем ему наши жизни. И не наше дело обсуждать его... его... – Она запнулась. – Обсуждать его, – заключила она.

Она поднялась и направилась мимо брата.

– Прости, я уже опаздываю.

Платус взял ее за руки.

– Мейгри...

– Оставь меня!

– Мейгри! – заговорил он серьезно, настойчиво. – Мейгри, если тебе хоть что-то известно, ты должна рассказать! Расскажи королю! Расскажи капитану охраны! Расскажи мне, Данхе! Хоть кому-нибудь!

Она не смотрела на него; она не пыталась вырваться. Она стояла неподвижно, глядя на камень у себя на шее.

Платус встряхнул ее – не резко, он никогда не бывал резким, даже когда был напуган. Подняв голову, она увидела свое отражение в его глазах, поразившись своей бледности.

– Я верю Дереку, – наконец сказала она. – Что бы он ни делал, он делает это из лучших побуждений.

– Неужели ты настолько слепа? – потерял терпение Платус.

Мейгри вырвала руки.

– Я принесла клятву верности командиру...

– Ты присягала на верность и королю!

– Тебе не понять, Платус. Ты не солдат!

Она окинула его ледяным, презрительным взглядом.

– Иногда я думаю: неужели ты сын моего отца? Я знаю, что отец не раз думал об этом!

Платус побледнел.

– Иногда, – произнес он, – я жалею, что я его сын. Мейгри тут же почувствовала раскаяние, попыталась загладить свою резкость, но слишком глубокую рану она ему нанесла. Впрочем, брат ее тут же простил, успокоился и почти сразу же ушел. Когда он уходил, в его взгляде читались серьезность и сожаление. Почти жалость.

«До чего высокомерный, – подумала Мейгри, когда он ушел. – Он всегда таким был! Еще в академии, когда мы были детьми, он пытался руководить моей жизнью». Ее так и подмывало хлопнуть дверью ему вслед, но она сдержалась. Сейчас она выше этого.

Мейгри опоясалась гемомечом. Она будет ходить с ним до банкета, когда ее попросят снять меч. Она не считала необходимым расхаживать по Блистательному Дворцу вооруженной, но без меча ей было так же неуютно, как и необутой...

Кстати, где эти чертовы туфли?

Она их отыскала, раздраженно нацепила, путаясь в юбках, и поспешила к выходу. Она решила, что ничуть не сожалеет о том, что сказала брату. В конце концов, это правда. И она надеялась, что он уйдет из Стражей.

Дерек был прав. Платус – чужак.

... А вы,

Бунтовщика поддерживая, сами

Не менее виновны в мятеже

Уильям Шекспир. Ричард II. Акт II, сцена 3

– Я действительно не могу разрешить, – сказал врач. – У Ее королевского высочества это может начаться в любой момент. Мне бы не хотелось нарушать ее покой.

Мейгри всерьез подумывала: не схватить ли его за отвороты стерильного халата и не выкинуть ли из окна. Она сдержалась.

– Мне должны были сообщить.

– Семели не позволила, Мейгри, – вмешался Август Старфайер, наследный принц. – Да и что бы ты сделала? Ведь ты же воевала с коразианцами.

– Ее состояние не настолько серьезно, – бросил врач. – Подобные кровотечения – не такая уж редкость. Ее королевскому высочеству предписан постельный режим, дабы избежать любых осложнений, которых в настоящее время не наблюдается. Она отходила полный срок. Ребенок здоров. Ее королевское высочество чувствует себя хорошо... будет чувствовать себя хорошо, если ей дадут отдохнуть.