С покупкой вскорости подвернулся вариант, удовлетворяющий все наши запросы. Речь о графе Толпееве, на семью которого за короткое время обрушилась череда несчастий. Аристократ сам спровоцировал их, так что пенять ему не на кого.

Владислав Андреевич Толпеев перебрался в Алапаевск семь лет назад после безвременной кончины двоюродного дяди, не оставившего прямых наследников. Причина, по которой аристократ покинул высшее общество и осел в провинциальном городке Зауралья банальна – карточный долг. Будучи азартным игроком, граф проиграл дом в столице, родовое поместье, доходные фабрики и даже приданое дочери. Бедняжка и сама стала предметом торга, послужив приложением к титулу, которого так не хватало одному богатому промышленнику. Любви близких такие поступки не снискали. А тут еще старший сын погиб на дуэли, защищая семейную честь, или то, что от нее осталось. Среднего со скандалом выгнали с третьего курса академии. Деньги на учебу глава семейства также использовал не по назначению. Как оказалось, и в провинции можно жить, если подойти к этому вопросу с умом.

Осознав масштаб трагедии, граф поприжал аппетиты, занялся обустройством на новом месте. В наследство ему достался дом, шахта и завод по переработке руды. Вместе с оставшимся сыном, который неожиданно проявил таланты управленца, Толпеев добился неплохих результатов, расширил производство и прикупил пару приисков. Жизнь постепенно наладилась, в семье появились деньги, а граф снова принялся за старое. На сегодняшний день его имущество перезаложено несколько раз, а в городе нет человека, кому бы Владислав Андреевич не задолжал. Сын, когда вскрылась правда, сильно запил, ведь его с таким трудом налаженная жизнь снова катилась под откос. По пьяной лавочке он и замерз зимой в двух шагах от дома. У беременной снохи случился выкидыш, после которого она так и не оправилась. Вот и остался старый граф наедине с горем и карточными долгами. Как только истечет срок выплаты по закладным, приставы арестуют имущество, а самого графа посадят в долговую яму. Худшей участи для главы дворянского семейства и представить нельзя.

Барон Зельман выложил подноготную Толпеева без прикрас. Граф готов душу заложить, чтобы все исправить, вот только прошлого не изменишь. Слабохарактерный и погрязший в пороках человек, он еще на что-то надеялся. Писал письма дочери, умоляя спасти от позора, но та отреклась от семьи, не простив, что ее продали как вещь. Слуги разбежались, немногие друзья и знакомые отвернулись. Завод и шахта простаивали, ведь рабочие месяцами не получали зарплату.

Как-то иначе я представляла себе возвращение в высшее общество. С такой репутацией нечего рассчитывать на уважительное отношение дворян. Насмешки неизбежны, как и возможные конфликты на этой почве. С другой стороны, графский титул открывал многие двери. Да и поместье подходило идеально: большой дом на окраине города, высокий забор, сад, выход к реке. Поначалу мы заинтересовались поместьем, а уже позднее узнали историю семьи. Так почему бы не решить две первоочередные задачи одним махом?

– Нина, что ты надумала? –  состоялся семейный совет с Игнатом.

Алим уже высказал мнение, что в любом случае наше вливание в обществе будет нелегким. Сложности вполне ожидаемы, зато польза очевидна уже сейчас. Титул даст мне право посещать школу для дворян и в дальнейшем рассчитывать на приличное учебное заведение.

Ванька только пожал плечами, заявив, что набьет рожу каждому, кто косо посмотрит в нашу сторону. Юленька, понятное дело, еще не имела права голоса. Ну а Урядовых такие тонкости не интересовали.

– Соглашаемся, – я тяжело вздохнула. – Еще неизвестно, когда подвернется другой вариант, и будет ли он лучше. Граф примет наши условия, Алим уже занимается выкупом закладных на имущество. Осип Ааронович завершит процедуру усыновления в кратчайшие сроки. Толпеев признает тебя наследником и главой семьи, а сам отойдет от дел и получит пожизненное содержание. У него не будет выбора. Кто еще подпишется на такие условия?

– В этом ты права, с кем-то другим пришлось бы договариваться, – Игнат поморщился. – История отдает гнильцой, и это напрягает.

– Смердит за километр, – я поддакнула брезгливо, – но мы не в том положении, чтобы нос воротить.

– Тогда решено! – брат хлопнул ладонью по столу. – Едем к этому графу.

Медлить действительно не стоило. Похоже, на имущество аристократа уже слетались падальщики, норовящие урвать кусок пожирнее. По дороге нас настигла весть о гибели последнего верного слуги Толпеева. Старика ограбили и бросили в сточную канаву, хотя последний нищий знал, брать у бедолаги нечего. Тот доживал свой век подле хозяина, и ему некуда было уйти.

Ехали мы не с пустыми руками. У Алима в портфеле лежали долговые расписки на пять тысяч золотом и закладные на поместье, шахту и прииски. Жаль, завод увели прямо из-под носа, но мы не расстраивались. Все равно собирались позже продать.

Граф обретался в гостиной, развалившись на оттоманке, и не ожидал гостей. Одутловатое лицо с синюшным оттенком, характерное для запойных пьяниц. Хмельной запах, початая бутыль вина на столе и рой мух над остатками вчерашнего ужина. Низко же опустился человек, раз ничуть не смутился предстать в таком виде перед чужими людьми.

– Эй, Прошка! – крикнул старик, – подай чаю господам!

Слова канули в пустоту, в доме никого не осталось, а весть о кончине последнего верного человека еще не достигла Владислава Андреевича.

– Прошу, располагайтесь, – он кивнул на запыленный диван. Сам же приосанился, запахнул поглубже полу халата, прикрывая дряблые телеса. – С чем пожаловали, любезные?

– Господин Толпеев, – Алим с портфелем на коленках выдвинулся вперед, – у нас предложение, от которого вы не сумеете отказаться.

Ломался граф недолго, хватило закладных и расписок с его подписью. Единственное, в чем уперся наглухо, это в вопросе усыновления. Вернее, удочерения.

– Графиней Толпеевой станет она, и точка! – он невежливо ткнул в меня пальцем, – а вы, господин хороший, – это Игнату, – можете быть опекуном, родственником по материнской линии, да кем хотите!

– Алим, в чем тут подвох? – шепотом поинтересовалась я у ашкеназца.

– Полагаю, в праве наследования. Если появится наследник мужского пола, то у него будет первоочередное право на титул и состояние. Насколько мне известно, сыновей у графа не осталось, только дочь. Возможно, ее дети продолжат династию, тут все по закону.

– И что нам делать?

Барон задумался, явно не ожидая, что слабохарактерный граф вдруг проявит твердость в вопросе удочерения. С другой стороны, понять аристократа можно. Он хоть и пропил последнее, и больше походил на трактирного забулдыгу в своем засаленном халате, но цену себе знал. Даже такой опустившийся и насквозь прогнивший, он оставался графом со всеми вытекающими. Прихлопнуть бы его, так ведь нельзя, пока документы не подпишет. Да и общественность всколыхнется, мигом сообразив, что неспроста тут объявилась наследница, а едва обретенный родитель сразу же отправился к праотцам.