– М-м-м, думаю, соглашаться, – Алим напряженно размышлял, барабаня пальцами по подлокотнику инвалидного кресла. – Определенную выгоду мы с этого поимеем, хотя бы частично закроем вопрос по документам. Закладные и расписки с вашего позволения я пока не буду переоформлять. Пусть временно на мое имя останутся, а как Игната Александровича узаконим, так на него и переведем. Перестрахуемся, чтобы его сиятельство пакости какой-нибудь не сотворил.

– А он может? – я усомнилась, если честно, в умственных способностях Владислава Андреевича.

– Еще как! – хмыкнул молодой человек. – Не представляете, на какие выдумки способны люди, чтобы облапошить ближнего. Я еще распоряжусь к нему охрану приставить, чтобы не убег и новых долгов на радостях не наделал.

Алим Осипович, как новый владелец поместья, сразу принялся распоряжаться и отдавать приказы. Мы с братом выйдем из тени после официального объявления графа Толпеева об удочерении в присутствии свидетелей и адвокатов. Процедуру назначили на следующий четверг, оставив в запасе неделю для подготовки. За это время поместье требовалось отмыть от грязи и пыли, освежить мебель, привести в порядок сад и подъездные дорожки. Для этой цели наняли штат прислуги, а то Лизе с Евдокией на пару не управиться. Сами мы переехали вечером того же дня, чтобы не стеснять Зельманов.

Мусечка прилетела наутро, чтобы проверить, как устроился сыночек, и пришла в ужас от неподобающего состояния дома. Собственно, нам как раз не доставало громогласной распорядительницы, чтобы командовать армией слуг и вернуть поместью былое величие. Золото только так улетало на эти ее «надо», «так положено» и «обязано быть». Даже граф помалкивал под суровым взглядом баронессы и не осмеливался перечить. Зато к назначенному часу дом сверкал чистотой и приобрел хоть немного того лоска, что знавал в лучшие годы.

Мне на заказ сшили пышное платье, которое шуршало накрахмаленным подолом при каждом движении и жутко мешалось. Отвыкла уже от таких нарядов, привычнее в штанах да крестьянской одежде бегать. Детишек наших приодели согласно статусу. Урядовы щеголяли в новенькой униформе. Елизавету поставили старшей экономкой над новенькими. Евдокия так и осталась личной служанкой Алима, что по положению ставило ее выше других слуг. Гаврилу назначили управляющим и главным конюшим.

Владислава Андреевича отмыли, причесали и приодели в парадный камзол. Пить ему не давали и не выпускали за пределы дома, так что на церемонии он выглядел свежим и даже улыбался сквозь прищур хитрых глаз. Наверняка обдумывал, как бы нас с носом оставить. Вот только не на тех напал!

За неделю Алим провернул хитроумнейшую комбинацию и не без помощи Осипа Аароновича и его связей раздобыл нам документы. Еще и легенду придумал, к которой самый дотошный следователь не подкопается. Оказывается, у старшего сына графа Толпеева во времена студенчества состоялся бурный роман с одной провинциалочкой. Соблазнил обещаниями жениться и бросил, когда наигрался. Ну а девушка позора не вынесла, топиться пошла. Не утопла, люди добрые вытащили и доложили, куда следует. Скандал на всю столицу прогремел. За девицей только брат стоял, который в те годы в гарнизоне имперском службу нес. Вот когда вернулся на побывку, узнал о несчастье с сестрой, вызвал обидчика на дуэль и убил. У старого графа тогда еще оставались связи в столице, поспособствовал, чтобы убийцу сына на дальнюю границу сослали служить, где тот и сгинул вскорости. И девица та затерялась, следов никто не нашел.

Среди общих знакомых Толпеевых эта история была на слуху. Однако вряд ли кто лично общался с братом обиженной девицы, и уж тем более никто доподлинно не знал о ребенке.  Зельманы и раскопали эту историю потому, что в архиве городской столичной Управы сохранилась запись, что граф Толпеев уплатил девице Гладьевой энную сумму за нанесенное оскорбление. А в свидетельстве о смерти Николая Владиславовича Толпеева указано, что седьмого числа августа месяца убит на дуэли поручиком Гладьевым, о чем заверяют подписи секундантов.

Вот так и появился в Алапаевске отставной поручик Гладьев, родной дядя и опекун Нины Николаевны Толпеевой, неожиданно объявившейся наследницы старого графа.

Ох, не зря мы столько готовились к приему! Событие из ряда вон выходящее, и для маленького городка знаменательное. Аристократ на грани разорения вдруг раздал долги и признал ребенка от старшего сына. Игнат выступал противоборствующей стороной, и в глазах местных дам обзавелся ореолом таинственности и благородства. Как же, отомстил за честь сестры! Не оставил сиротой внебрачного ребенка, и даже пошел на примирение с врагом ради будущего горячо любимой племянницы. Ну, так это выглядело со стороны. Вдобавок, отставной поручик недавно овдовел, что превращало его в лакомую цель для незамужних дам. Выгодная партия, учитывая, что брат числился владельцем поместья Толпеевых и части его предприятий. Так что слетелись дамы на прием, как мухи на мед. Еще и протекция барона Зельмана помогла, как-никак его сын компаньоном Гладьева числился.

Для меня же этот званый вечер превратился в пытку. О неудобном платье молчу. До черных мушек перед глазами раздражал добродушный дедуля. В прошлой жизни я не знала родительской любви, но в этой за короткие три года привязалась к новой семье, прикипела душой. Забелины навсегда останутся моими родителями. Умение чувствовать эмоции, доставшееся от госпожи Разумовской, выдавало истинное отношение графа. Холодность и равнодушие, даже некоторая брезгливость, как к безродной шавке, пригретой из жалости. Но я держалась и улыбалась гостям, понимая, что от этого зависит наше спокойное будущее. Вскорости мне придется постоянно общаться с лживыми аристократами, для которых видимость важнее содержания.

Была у меня и еще одна тайная миссия – приглядывать за Толпеевым, чтобы не сговорился с кем-нибудь за нашей спиной, не наделал глупостей. Не уверена, что справилась с заданием. К нам постоянно подходили незнакомые люди, здоровались, заводили разговоры ни о чем, перекидывались ничего не значащими фразами. Отупеть можно, четыре часа обсуждая погоду за окном.

Когда же мы, наконец, выпроводили последнего гостя, я едва доползла до кровати и рухнула без сил. Чуть позже в комнату проскользнула Лиза, которая стащила с моей полусонной тушки платье и заботливо укрыла одеялом.

«Надо будет выписать ей премию», – подумала, проваливаясь в сон.

Лиза с рассвета крутилась, как белка в колесе. А на ней еще присмотр за Юленькой, которую представили гостям вначале вечера, а после увели в детскую, подальше от лишних глаз. Да и некоторые молодые господа слишком уж настойчиво предлагали девушке уединиться. Служанка же! Хорошо, Игнат подоспел, вовремя пресек поползновения и услал Лизу с личным поручением.

Между прочим, некоторые вертихвостки из новой прислуги куда-то периодически исчезали в сопровождении молодых и не очень господ под предлогом осмотреть дом или сад. Гнать таких распутниц в шею! Или все-таки оставить, ведь у мужчин имеются физиологические потребности? Деликатный вопрос. С Алимом на эту тему посоветоваться, что ли?

Утро началось с криков, эхом разносящихся по дому. У старика оказался неожиданно противный голос, которым он визгливо требовал заложить экипаж для выезда. Гаврилу Силантьевича на этот счет подробно проинструктировали, так что вряд ли граф прорвет линию обороны. Урядов предан нашей семье и столько всего навидался, что его не испугать угрозами. Вскорости послышался хрипловатый баритон Игната, который невозмутимо напомнил Владиславу Андреевичу об условиях сделки. Оставаясь в этом доме, он должен соблюдать правила. Иначе вмиг переселим в отдельную квартиру, будем перечислять ежемесячное содержание, и пусть живет, как хочет.