— Тебе так хочется, чтобы они увидели тебя в нынешнем миленьком состоянии?

— Принимается. — Глория сделала еще глоток из бутылочки.

Клара поставила на кровать черный кожаный чемоданчик, открыла замки из желтой меди. Внутри помещался целый магазин косметики: баночки с пудрами, тюбики губной помады, баночки румян, флакончики с мазями, ряды кисточек, щеточек, карандашей.

— Ты что, собралась поступать на сцену? — недоуменно захлопала глазами Глория.

— В нашей семье, — засмеялась Клара, — хватит и одной артистки. А теперь закрой глаза. — Она откупорила баночку крема с молочаем и начала втирать Глории в щеки.

— У этого крема такой мерзкий запах!

— Красота требует жертв, — назидательно произнесла Клара, проводя косметическим карандашом под глазами и вокруг носа.

— Можно тебя спросить? — обратилась к ней Глория.

— Как твою гримершу или как советника по жизненным вопросам?

— Как кузину.

— У, в этой роли я давненько не была. — Клара пуховкой набрала полупрозрачной пудры и фыркнула, создав в воздухе небольшое облачко.

— А с Маркусом? — полюбопытствовала Глория. — Какую роль ты играешь при нем?

— Я думала, мы о тебе сейчас говорим.

— Мы и говорим, только с небольшими отступлениями, — сказала Глория и заметила, как к ее лицу приближается щеточка с тушью для ресниц. — Только, пожалуйста, не выколи мне глаз этой штукой.

— Ладно, я тебе скажу, чем мне нравится Маркус. — Клара стала наносить на ресницы Глории черную тушь. — С ним я чувствую себя такой, какой хочу быть, а не такой, какой была раньше или какой следует быть, или еще какой-нибудь…

— Разве мы говорим о Маркусе Истмене? — Глория подумала, что точно так же она чувствует себя рядом с Джеромом, только это никак не облегчало их невероятного положения.

— Ладно, пошли одеваться. — Клара подняла Глорию с кровати, потащила за ширму в восточном стиле и развернула перед ней, словно падающий занавес на сцене, платье.

Такого великолепного платья Глории еще не доводилось видеть. На золотистом шелке со сложным узором сплошная сеть мелких кружев напоминала пузырьки, струящиеся в бокале шампанского; талия чуть опущена и перехвачена шифоновым поясом с металлическим отливом — на бедре этот поясок был завязан бантом. Юбка — сплошной водопад из шифона, обрывающийся на уровне лодыжек. Платье выглядело очень элегантным, но не лишенным откровенной завлекательности, характерной для нарядов бунтарок. Правда, Глория признавала в душе, что со времени скандала в «Зеленой мельнице» она больше не чувствует себя бунтаркой.

— Так вот, я все думаю о трудном положении, в котором ты очутилась, — начала говорить Клара. — Ты понимаешь, любовь — такая же игра в кости, как и все остальное. Случается так, что одной любви мало, чтобы выдержать совместную жизнь, как мало одних только денег или только положения в обществе. Ты посмотри на Бастиана. Да на родителей своих посмотри! Деньги и положение в обществе не только не сблизили их, а наоборот, развели в разные стороны.

Глория, уже полуодетая, высунула голову из-за ширмы.

— Ты хочешь сказать, что я проиграю в любом случае? — У Глории в душе все бушевало, но Клара ответила ей точно таким же взглядом. — У тебя с головой все в порядке?

— Я же тебе сказала: нет времени задавать вопросы, — сказала Клара, загоняя кузину назад, за ширму. — Кроме одного, и задам его я. С кем в итоге ты будешь счастливее?

Глория снова появилась из-за ширмы, на этот раз уже полностью одетая, и Клара задохнулась от восхищения.

— Ой, Глория!

— Тебе нравится?

Глория хотела сразу подбежать к трюмо, стоявшему в углу спальни, но Клара не пустила ее.

— Не смотри пока! Сначала надо тебя причесать. — Глория пошла за ней в ванную.

Мысли ее были о Бастиане и о Джероме. Вся проблема выбора между любовью и долгом показалась ей вдруг нелепой. На деле все не так просто. «Правильно» ли любить? А исполнять долг? Она разглядывала ногти, и ответ пришел в голову сам. В конечном итоге, долг не устоит против любви. Та любовь, которую она испытывала к Джерому (а это была любовь, к чему отрицать?) перечеркивала все то, что ее приучали думать, чувствовать и делать. Будущего с Бастианом она не вынесет.

Клара втерла ей в короткие волосы помаду, повернула Глорию вокруг оси и отступила в сторону.

— Вот теперь не хочешь ли взглянуть на себя?

Глория посмотрелась в зеркало и затаила дыхание.

— Клара! — воскликнула она, поближе наклонившись к зеркалу и не веря своим глазам. — Как тебе это удалось?

— Это все твоя заслуга, лапушка, — ответила Клара, сдувая с Глории крошечку пудры. — Ты же вся светишься изнутри.

Так оно и было. Щеки излучали мягкий персиковый свет, отчего глаза казались светлее — цвета зеленой мяты, а волосы отливали медью с вкраплениями чистого золота. Впечатление было такое, будто она впервые видит себя в цвете.

— Ты уверена, что это не от абсента?

— Не потеряй эту мысль! — Клара опрометью бросилась в комнату и через мгновение вернулась с бутылочкой, на которой была изображена бабочка. Вложила ее в руку Глории. — Я хочу, чтобы она осталась у тебя.

Глория всмотрелась в загадочные буквы «К и Г».

— Клара, ну не могу же я…

— Считай, что это мой тебе подарок к помолвке. Запрячь ее куда-нибудь понадежнее — например, за подвязку, — и пользуйся, когда возникнет необходимость, — перебила ее Клара.

Глория порывисто обняла Клару.

— Спасибо тебе, — воскликнула она, прижимаясь лицом к ее плечу. Теперь она была рада тому, что Клара приехала в Чикаго. — Спасибо тебе за все.

— Эй, осторожнее, не размажь косметику! И платье мне не запачкай! — шутливо возмутилась Клара, удерживая Глорию на расстоянии вытянутой руки. — Мой последний совет на сегодняшний вечер: хорошенько подумай, прими решение и тогда уже — вперед, без оглядки.

Глория согласно кивнула. Клара правильно судила о жизни и о любви. Глории предстояло сделать свой выбор и сделать его быстро, чтобы не жалеть потом. Иначе выбор сделают за нее, и тогда возврата назад не будет.

23

Клара

Клара перегнулась через перила и посмотрела, что происходит на первом этаже.

Дом буквально гудел от множества собравшихся: сотни гостей жевали, о чем-то болтали, смеялись; громко играла музыка — приглашенный специально на сегодняшний прием оркестр Ишэма Джонса, состоявший из одних белых. Обычно в доме было пустынно — только они с Глорией и тетушкой Би, да еще служанка. Сегодня, однако, не было проходу от самых разнообразных лиц — седовласых представителей чикагской элиты, друзей и родственников Бастиана с серыми лицами, пучеглазых знакомых семьи Кармоди. Приглашены были даже несколько местных знаменитостей, хотя никто не ждал, что они действительно придут.