– Тогда всё, поехали бухать! К черту! Завтра докопаем! Нашли!!!

Все погрузились на катер, тот чихнул черным дымом, заурчал мотором и отошел от берега, подняв из-под винта кучу мути, развернулся и направился к трубам ГРЭС, торчавшим на том берегу, теперь уже вечному символу славного городка Добрянка.

* * *

Кузнец Николай кузнецом вовсе и не был. Был он дипломированным филологом, преподавателем русского языка и литературы, правда, обзавёлся он соответствующим дипломом лишь для того, чтобы откосить от армии. Это ему вполне удалось, да вот в остальном в жизни не везло. Если твои родители небогаты, а твой ум никому не нужен – что делать человеку, куда приложить свои силы? Какое-то время Николай пытался затеряться в массах, работал на разных работах, даже заработал на веселую жизнь, девушек и машину. На жилье только заработать не смог, но и в родительской квартире жилось неплохо, тем более что они вскоре переехали на другую, оставив ему прежнюю. Но вот разум Николая никак не мог постичь цель человеческого существования, как ни старался. Всё казалось ему никчемным, пустым и ненастоящим. Девушки вскоре надоели, они все после первого секса хотели выйти замуж, а после первого зарубежного курорта родить ребенка. Поговорить с ними было не о чем, и Николай довольствовался лишь несколькими ночами с каждой.

Друзья, что появлялись и исчезали, имели только три желания – выпить, потусить и снять девочку. Из жизненных ценностей Николай видел у них лишь деньги, тачки и понты: хвастовство и выпячивание самых незначительных успехов. Разговоры о политике и женщинах заканчивались ничем, их тусклый разум не мог осветить мрак огромного котлована непонятно зачем полученного существования.

Книги, которые Николай от безысходности поглощал пачками, либо были запутанны и непонятны, либо пестрели прописными истинами, вроде тех, что содержатся в Новом Завете. Но в жизни эти истины никто не торопился возводить в ранг законов. Поэтому Николай и решил, что все истины, мораль и прочее, о чем написаны эти толстые тома, – всего лишь обман, попытка облагородить настоящую, некрасивую, тупую и никчемную жизнь.

В жизни определены лишь две точки, соединенные линией, – рождение и смерть, а всё, что между ними, – лишь путь от одной точки к другой. А раз так, то надо сделать этот путь правильным. Но как ни старался Николай найти путь, соответствующий общечеловеческим ценностям, у него ничего не получалось. Конечно, легко учить нравственности, когда у тебя есть власть и деньги, а вот когда их нет – как жить? Поддаться на увещевания, несущиеся с трибун, поддерживаемые не сходящим с экранов зомбоящиков патриархом? Мол, будьте честны, добры, нестяжательны, любите Родину и не берите взяток, и вы проживете жизнь в праведности и бедности, но к старости получите пенсию и спасение души. На пенсию вы еще протянете немного, а душа уже застрахована.

Нет, Николай не верил этим сказкам ни на грош. И выход, что он нашел, был лишь один – нужны деньги, как эквивалент его ума и праведности его жизни. Но зарабатывать деньги путём, предложенным обществом, было смешно и нереально. Общество давало лишь возможность не сдохнуть до пенсии, государство обдирало людей как липку, блюдя свои интересы. Оставалось искать деньги другими путями.

Сотни криминальных способов блестящему уму Николая претили, а найти способ лучше было непросто. Но еще тяжелее было прозябать в обществе, отравленном ядом потребления и полного невежества. Николай со временем стал абсолютно нетерпим к людям, все реже выходил из дома и в конце концов сообразив, что так он станет слабым подобием Перельмана, решил уехать в места, где жизнь была проста и понятна, люди добры и вечно пьяны, а его знания и навыки станут необычайно значимыми – в деревню.

В деревне все было тихо и спокойно. Ремесло кузнеца Николай освоил при помощи интернета, ничего сложного в нем не было – знай засыпай уголь и качай меха. Тем более что кузнечной работы местным жителям много было не надо – не то время, когда мастеровые в поту изнывали у горнов, куя подковы, плуги и прочий нужный в хозяйстве инвентарь. Лошадей в избранной для проживания Николаем деревеньке давно уж не было, а кузнечные работы требовались лишь изнывающим от безделья дачникам – им он зачастую отказывал – и местным, не знающим, как бы сварить пару шестерен от видавших виды тракторов, которых тоже было раз-два – и обчёлся. Ради интереса Николай сковал пару ножей, топорик, порадовался, что всё получилось, а в деревенской среде прослыл человеком знающим и рукастым.

Дачники все здесь были поначалу из местных, переселившихся в город на заработки, чужой народ появлялся на раскинувшемся между просторами широкой Камы и залива полуострове лишь в жаркие дни. А так деревня делилась речкой на два района, старый, собственно Шемети, возникший еще в восемнадцатом веке, и новый, Камский, построенный во время освоения нефтеносного Полазненского месторождения в середине двадцатого, и была довольно тихим и архаичным поселением. Это Николаю нравилось, ничто не отвлекало от мыслей о сравнительно честных способах добычи денежных знаков. В тиши этой пасторали Николай, пользуясь полученными на просторах интернета знаниями, обнаружил, что местность между его деревней и текущими в Каму чуть северней речками с почти неприличными названиями Малый и Большой Туй, была местом находок артефактов довольно нескромной ценности. Встречалось и серебро, и даже золото древней эпохи великого Ирана, а кроме того, уже легендарный в Пермском крае «звериный стиль», изделия из бронзы, столь любимые музейщиками, – Николая они мало интересовали, – а еще больше – коллекционерами старины, которые готовы были отдать за никчемную безделушку тысячелетнего возраста немалые деньги.

Пользуясь старыми, еще советскими отчетами об археологических экспедициях, Николай без труда нашел перспективные места, приобрел простенький металлоискатель и горный велосипед и не спеша проверял старые шурфы, которые изредка радовали его хорошими находками. Обрастая потихоньку связями в мире коллекционеров, он продавал бронзовые изделия на интернет-аукционах, драгметалл же сдавал через посредников, работа пошла, деньги потекли, причем в гораздо большем количестве, чем в тех организациях, где он прозябал на скромных должностях менеджера или агента по продажам. Но Николай на этом не останавливался, он верил, хоть слово «вера» мало подходило к его образу мышления, что самое главное у него впереди.

И время такое настало. Нездоровый интерес приезжего деятеля науки, отвалившего ему три миллиона за золотое блюдо, которое он случайно нашел на старых раскопках в городище недалеко от устья Большого Туя, показался Николаю странным. Он начал следить за довольно неуклюжими телодвижениями помощников того. Один из них был ему хорошо знаком – несколько раз покупал изделия «звериного стиля» у Николая.

Кирилл начал довольно часто появляться в деревне, интересовался именно тем городищем, и Николай решил, что всё это неспроста. Проследить за людьми Кирилла не составляло труда, но толком понять, что ищет питерский гость, Николай поначалу не мог. А вот золотая пластинка, найденная случайным копателем, которая так заинтересовала ученого, его слова о золоте Сасанидов и организация лагеря, явно направленного на качественные археологические изыскания, навели его на мысль, что кроме мелких находок здесь есть что-то, что может стоить огромных денег.