Дождь все еще шел. Я полностью сосредоточилась на Гасе, на этом моменте. Я потерялась в нем и, вместо того чтобы пытаться убедить себя, что когда-нибудь все будет хорошо, сосредоточилась на том, что прямо сейчас мне уже хорошо.

Руки Гаса нашли мои ладони, когда нарастающее внутреннее давление сотрясло нас. Мы сцепились, задыхаясь и сжимая друг другу руки. Когда мы закончили, он не отпустил меня, и мы лежали рядом под одеялом, которое он предусмотрительно вытащил из своего рюкзака. Наши руки были сцеплены, и наше тяжелое дыхание шло в унисон.

В ту ночь мы занимались сексом еще дважды – через час или около того, когда Гас решительно прервал наш разговор о событии у Пит, поцеловав меня, и еще раз позже в сонном оцепенении, когда мы проснулись, все еще прижимаясь друг к другу голыми в темноте. Я выгибалась в тесноте палатки, чувствуя, насколько возбужден Гас. Когда мы закончили, он вытащил пакет чипсов «Тортилья» и пару энергетических батончиков из пакета вместе с теми двумя фляжками, которые он брал на танцы.

Я приподнялась на локте, чтобы посмотреть на Гаса, и тот включил один из аварийных фонариков, который бросал на него красные и золотые отблески. Он протянул мне картофельные чипсы.

– Просто предусмотрительность? – спросила я, кивая в сторону мешка с провизией.

Ямочка на щеке Гаса стала глубже. Его рука скользнула вверх по моей руке и вниз к ключице, прежде чем он ответил:

– Это на случай самого оптимистичного варианта развития событий. Теперь я оптимист.

Его пальцы скользнули к моему подбородку, и он приподнял его, чтобы снова поцеловать меня в шею. Потом он поймал мой подбородок с обеих сторон и поцеловал меня медленно и чувственно. Когда он отстранился, его пальцы запутались в моих волосах, а большой палец блуждал по моей нижней губе. Гас спросил:

– Ты счастлива, Яна?

– Очень, – ответила я. – А ты?

Он притянул меня к себе и поцеловал в висок. Его голос потрескивал у меня над ухом:

– Я так счастлив.

* * *

Утром мы натянули мокрую одежду, собрали вещи и пошли обратно к машине. Небо было ясным и ярким. Гас включил радио, затем ласково прижал мою руку к рычагу переключения передач. Сквозь деревья и ветровое стекло на нас падал приятный рассеянный свет.

У меня было такое чувство, будто я стала свидетелем возвращения того Гаса, которого видела в доме тетушки Пит. И еще я чувствовала себя немного больше похожей на Яну прошлого года – на ту, которая могла падать без страха. Я пыталась найти в себе это ощущение неизбежности, когда ждешь, что случится что-то неприятное. Я могла бы найти его, если бы очень постаралась, но в кои-то веки мне этого не хотелось. И это стоило любой боли, которая могла появиться позже, и я пыталась повторять эту мысль про себя, пока не обрела уверенность, что смогу вспомнить его, если понадобится. Гас снял мою руку с рычага переключения передач и прижал ее к своим губам, не глядя на меня.

Еще прошлой ночью я была уверена, что все это может ускользнуть от меня, раствориться в воздухе. Я почти ожидала этого к тому моменту, когда первые холодные лучи утреннего света коснутся палатки и Гас в полной мере осознает значимость того, что он сделал и что мне сказал. Когда его глаза открылись, он улыбнулся мне и, притянув меня к себе, уткнулся лицом в мою макушку и целовал мои волосы. Потом мы сидели в машине, Гас Эверетт держал меня за руку и все не отпускал.

То, что произошло два дня назад в его кабинете, казалось мне неизбежностью, этаким ускоренным курсом, который мы проходим с начала лета. Однако это было и тем, о чем я даже и не позволяла бы себе мечтать, если бы не знала, что это может быть реальностью. Но нынешний Гас не был похож ни на кого из этой истории.

На обратном пути мы остановились позавтракать в придорожной забегаловке, и я ускользнула там в санузел, чтобы позвонить Шади. Маленькие сестрички Зачарованной Шляпы (его настоящее имя Рики – скоро нам придется называть его по имени) делили с ней комнату. Это было предпринято по настоянию их матерей, и Шади самой пришлось ускользнуть, чтобы поговорить со мной. Но все равно разговор пришлось вести шепотом, как будто вся их семья спала рядом с ней.

– О боже мой, – прошептала она.

– Догадываюсь, – ответила я.

– О бооооже мой, – повторила она.

– Шэд, я знаю.

– Это нечто.

– Конечно, – согласилась я.

– Я не могу дождаться, когда навещу вас и увижу, каков Август, когда окончательно влюблен в тебя, – сказала Шади.

От этой мысли у меня заурчало в животе.

– Посмотрим, – ответила я.

– Нет, – решительно проговорила Шади. – Ну как же он может быть таким? Даже тот прежний «Сексуальный злой Гас» не может быть настолько ненормальным, хабиби.

Тут в дверь душа кто-то постучал, и мы быстро сказали друг другу «Я люблю тебя» и «До свидания». Потом я вернулась в неприятную торговую палатку к куче блинов и к Гасу. Теперь «Сексуальный злой Гас» был как никогда растрепанным и лениво улыбался. Он снова поймал под столом мое колено и послал мне по бедрам и по животу искры приятного возбуждения.

Мне захотелось вернуться в душ и утащить его за собой.

Наша остановка на завтрак превратилась в поездку в книжный магазин в городке, и у них не оказалось ни одной из моих книг даже на складе, кроме самой первой. Два экземпляра «Разоблачения» Гаса у них имелись. Но они были совсем не на виду. Это подтолкнуло нас к тому, чтобы остановиться в баре с открытым внутренним двориком.

– Какой твой любимый плохой отзыв? – спросила я Гаса.

Он улыбнулся своим мыслям, помешивая виски с имбирным элем.

– От журнала или от читателя?

– Вначале от читателя.

– Ясно, – сказал он. – Это было на «Амазоне». Одна звезда и фраза: «Кажется, я заказал не ту книгу».

Я со смехом откинулась назад:

– Обожаю случаи, когда случайно заказывают не ту книгу, а затем просматривают ее и судят о ней, основываясь только на том, насколько она отличалась от той, которую они собирались заказать.

Гас разразился смехом, и я почувствовала прикосновение к своему колену под столом.

– Мне нравятся те отзывы, – сказал Гас, – которые объясняют, что я пытался сделать. Например: «Автор пытался написать в духе Франзена, но он не Франзен».

Я изобразила, как давлюсь смехом, а Гас прикрыл глаза.

– Но не было ли это именно так? – спросила я.

– В смысле – пытаться писать в духе Франзена? – засмеялся он. – Нет, Яна. Я просто пытаюсь писать хорошие книги. Мои работы больше похожи на творчество Сэлинджера.

Я расхохоталась, а он улыбнулся в ответ. Мы снова погрузились в непринужденное молчание, потягивая напитки.

– Можно тебя кое о чем спросить? – проговорила я через минуту.