– Ваша общая подруга занимается вашим разводом?

– Я знаю, что это странно, – сказал Гас, взъерошивая волосы. – Но надо сказать, она абсолютно беспристрастна. Она каждый год устраивает мне грандиозную вечеринку по случаю дня рождения, но потом мне приходится целую неделю смотреть ее фотографии с Наоми, отдыхающей в Канкуне[57]. Мы никогда не говорим с ней об этом, и все же она занимается нашим разводом. Это просто так…

– Так странно? – догадалась я.

Он судорожно выдохнул:

– Очень странно.

Нараставшее давление в моей груди немного ослабло. Однако кем бы ни была Кайла Маркхэм для Гаса, это не изменяло того, как он вел себя вчера.

– Если дело не в ней, тогда почему ты пытаешься избавиться от меня? – спросила я дрожащим и тихим голосом.

Глаза Гаса потемнели.

– Яна, – произнес он, покачивая головой. – Я не делаю этого.

– Делаешь, – убежденно сказала я.

Я уговаривала себя не плакать, но все было бесполезно. После этих моих слов слезы хлынули из меня ручьем, а голос сорвался.

– Вчера ты меня долго игнорировал. Пытался отменить сегодняшний день. Ты отослал меня обратно в палатку, когда я попыталась остаться с тобой, и… ты не хотел, чтобы я приходила. Мне следовало прислушаться к этому.

– Нет, Яна! – воскликнул Гас, грубо обхватывая ладонями мое лицо и вглядываясь в мои полные слез глаза. – Вовсе нет.

Он поцеловал меня в лоб:

– Дело было не в тебе, совсем не в тебе!

Он поцеловал мою заплаканную левую щеку и поймал языком еще одну слезу на моей правой. Он притянул меня к своей груди и обнял, накрывая влажным от дождя теплом и утыкаясь носом и губами в мою макушку.

– Я чувствую себя так глупо, – захныкала я. – Я думала, ты действительно…

– Я знаю, – быстро сказал он, по-деловому отстраняясь. – Яна, я не хотел бы, чтобы ты приезжала сегодня сюда, потому что подозревал, что поездка будет сложной. Не хотел быть причиной того, что ты проведешь целый день на сожженном кладбище. Не хотел заставлять тебя проходить через все это.

Он убрал волосы мне за ухо, и от сладости этого жеста мои слезы потекли еще более бурным ручьем.

– Но ведь ты также не хотел, чтобы я была у Пит, – произнесла я срывающимся голосом. – Ты пригласил меня, а потом мы переспали, и ты передумал.

Его рот дрогнул в гримасе боли.

– Я хотел, чтобы ты была там, – почти прошептал он. Когда еще одна слеза скатилась по моей щеке, он поймал ее большим пальцем.

– Послушай, – сказал он, – этот мой развод так глупо затянулся. Я ждал, что она подаст заявление, но она до сих пор не подала его, и я не знаю почему. Раньше это не имело для меня значения, и потому я не настаивал. Но несколько недель назад это обрело для меня смысл. Она сказала мне, что подпишет бумаги, если я встречусь с ней, чтобы выпить в баре. Поэтому я поехал в Чикаго, а когда уехал с этой встречи, я думал, что все улажено. Но вчера Маркхэм позвонила мне и сказала, что Наоми передумала. Она хочет «прояснить кое-какие детали». Единственными вещами, которыми мы владели вместе, были несколько дорогих медных горшков, которые уже у нее, и наши машины. Это не должно было вызвать больших осложнений, но я слишком долго откладывал решение проблемы.

Он потер лоб:

– А потом Маркхэм спросила, что у меня нового, и я рассказал ей о тебе, о том, как ты провела здесь лето, и она подумала, что это плохая идея…

– Плохая идея?

У меня внутри все перевернулось. Это прозвучало вовсе не беспристрастно. Это прозвучало очень даже пристрастно в мой адрес.

– Потому что ты все равно уедешь отсюда, – поспешно ответил Гас. – И она знает, каким глупым я становлюсь, когда дело касается тебя. Она помнит, как я сходил с ума по тебе в колледже, и…

– О чем ты говоришь? – бросила я в ответ. – Ты даже не разговаривал со мной.

Гас испустил смешок.

– Это потому что ты ненавидела меня! – выпалил он. – Я опаздывал на занятия, чтобы выбрать себе место в классе в зависимости от того, где ты уже сидишь, а потом выбегал из класса, чтобы погулять с тобой на переменах. Специально одалживал ручки каждый день. Я ронял книги, как в «Трех балбесах»[58], когда ты отставала от меня, чтобы оторваться от толпы и остаться с тобой наедине, а ты даже не смотрела на меня! Даже когда мы работали над твоими историями и я говорил, сидя прямо рядом с тобой, ты и тогда не смотрела на меня. Я никак не мог понять, чего же такого страшного совершил, а потом увидел тебя на той вечеринке, когда ты наконец-то посмотрела на меня! Я – полный идиот, когда дело касается тебя!

Я была ошеломлена этим. Прокручивая в голове каждый разговор с Гасом, который только могла вспомнить, я попыталась увидеть его так, как он все это только что представил. Но почти всегда я смотрела на него и отводила взгляд, как только он его замечал. Сгорая от ревности и разочарования, я могла бы еще поверить, что Гас, возможно, хотел меня и до печально известной вечеринки студенческого братства. Меня тоже влекло к нему, но едва ли это было что-то большее, чем просто похоть.

– Гас, вспомни, – сказала я. – Ты только критиковал мои рассказы. Я была для тебя посмешищем.

Пожалуй, мне никогда раньше не доводилось видеть такого откровенного выражения шока на лице человека.

– Это потому, что я был придурком! – признался Гас, что не совсем объясняло ситуацию. Но потом он продолжил: – Я был двадцатитрехлетним элитарным придурком, который думал, что все в нашем классе тратят мое время впустую, кроме тебя! Я думал, что для тебя будет очевидно, как я отношусь к тебе и к твоим рассказам. Вот в чем дело! Я просто не знал, о чем ты думала тогда, и до сих пор понятия не имею…

– Что, по-твоему, может означать, когда я снимаю с тебя штаны? – спросила я.

Гас дернул прядь волос у себя на макушке.

– Именно это я и пытаюсь тебе сказать, с тех пор как ты приехала сюда, – сказал он, задыхаясь. – Я не помню, как все это должно быть и что я должен делать. Наоми не ты, да и я, Яна, не такой, как Жак.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я, до глубины души уязвленная.

– Я не из тех парней, с которыми женщины хотят встречаться, – разочарованно произнес он. – Никогда таким не был. Я тот, с кем они хотят разок переспать, попереписываться и потусоваться для разнообразия, когда только вышли из семилетних отношений с врачами, и это нормально. Но с тобой я такого не хочу и не могу допустить.