любовь к Италии он уже впитал в себя. Одним словом, получилась идеальная кандидатура для осуществления задуманного. Николаю Актер тоже понравился, он был приветлив, ничуть не капризен и не высокомерен, но особенно Фертовского поразило его безупречное чувство юмора и самоирония. Общаться с этим человеком было одно удовольствие, Николай с тайной грустью и в тоже время с искренней радостью вспоминал годы, проведенные в Лондоне. Все в Актере ему напоминало о них. Наблюдая, как его оператор и Актер общаются, Майкл пошутил: как быстро они нашли общий язык, случайно не родные друг другу? К тому же даже будто похожи и внешне. Да, оба темноволосые, высокие, фигуры практически идентичны, да и в чертах лица отмечалось сходство, разница лишь в возрасте.

Актер улыбнулся в камеру, обнажив ряд белоснежных зубов, поздоровался дважды: по-английски и по-итальянски…

— Итак, самая красивая улица Италии — Виа Гарибальди. Строилась она в XVI веке для разбогатевших торговцев Генуи, не желавших тесниться в средневековых кварталах. Всю улицу застроили роскошными дворцами и особняками, участки продавались на аукционах, куда допускались только члены самых влиятельных семейств. Там возник этот элитный квартал. Как на торжественном параде дворцы один за другим выстроились в ряд: Палаццо Кабьезо, Палаццо Дориа, Палаццо Подеста.

В настоящее время Палаццо Бориа — Турси — здание муниципалитета, здесь же находится городской музей изобразительных искусств, где хранятся три письма Х. Колумба и скрипка Н. Паганини, уроженца Генуи.

Николаю нравилось снимать, все происходило без лишней суеты и спешки. Главными были его камера и экскурсовод, который рассказывал о Генуе так проникновенно и чувственно, словно о любимой женщине. В первые часы Фертовский сомневался в выбранной режиссером стратегии съемок одной камерой и с минимальной подготовкой. Но просмотренный материал дал ему возможность увидеть и понять свой потенциал, некоторые ошибки, которые он учел на последующих съемках. Удивительно, но у Майкла не было четкого сценария, хотя герой фильма всегда знал, что и как говорить. Он обладал поистине тонким чутьем и улавливал настроение улиц, архитектуры, даже погоды.

Николай еще никогда не видел, чтобы камера так любила человека. Она следила за малейшим его движением, сменой эмоций, она с удовольствием погружалась в его глаза.

Решили сделать перерыв в съемках. Майкл сел в сторонке и чего-то ждал. Актер беседовал по телефону, бегло говорил по-итальянски, видимо с женой. В самом начале съемок она приезжала в Геную — бойкая, жизнерадостная брюнетка с шоколадным цветом глаз, с каждым членом съемочной группы поздоровалась отдельно, увидев Николая, удивилась. Потом весело призналась, что он очень похож на ее супруга. И это здорово, что есть еще один такой же по-настоящему красивый мужчина. Николай даже смутился, на что Актер с лукавой улыбкой признал, что его-то жене можно верить, она знает, что говорит.

— …Площадь Феррари, — объявил Актер после того, как перерыв закончился, и Николай опять включил камеру, — пожалуй, именно эту площадь разумнее всего выделить как «сердце» современной Генуи. В центре пространства, — он сделал шаг в сторону, открывая камере вид, — пульсирует большой фонтан, обдавая алмазными брызгами прохожих, — словно в подтверждении его слов, Фертовский стал приближать камеру до тех пор, пока несколько светящихся на солнце капель не попали на объектив. — В глубине площади сразу за бронзовым монументом Джузеппе Гарибальди расположен главный городской оперный театр Карло Феличе, построенный в начале XIX века по проекту главного генуэзского градостроителя Карло Барабино.

Вечером Уинтерботтом отпустил отдыхать всю съемочную группу на целых два дня. Недолго думая, Актер предложил Фертовскому посмотреть на Геную несколько с иного ракурса. Николай согласился с радостью, ему был все больше и больше интересен и приятен этот человек.

Преодолев несколько десятков метров на бесшумном подъемнике, они оказались на одном из холмов, окружающих город. От увиденного у Николая даже перехватило дыхание: внизу — мягкие изгибы лигурийского побережья, а над ними, на фоне вечереющего неба — вершины Апеннин. Между берегом и горами теснятся дворцы, музеи, величественные арки, со вкусом выстроенные кварталы, широкие площади и узкие улочки.

— Впечатляет? — спросил Актер, внимательно наблюдая за своим спутником.

— Безусловно, — отозвался тот.

— Да, столица Лигурии не вписывается в однозначное определение — она, как истинная женщина — многолика и непредсказуема, в ее объятьях каждый может отыскать то, что искал всю жизнь — простоту и роскошь, изысканность и вульгарность, благодетель и порок. Генуя — это зеркало жизни, поэтому каждый видит ее отражение по-своему, — он мягко улыбнулся. — Мне показалось, Никола, можно так? Что и у Вас особое отношение к Генуе, правда?

— Вы самый проницательный человек из всех, кого я встречал в своей жизни, — сказал Фертовский, — Вы правы, в этом городе родился и некоторое время жил весьма дорогой для меня человек, мой учитель. Он был художником, фотографом, но научил меня не только своему ремеслу, но и многому другому — добру, милосердию, справедливости, умению прощать и с оптимизмом смотреть в будущее. Я, как подумаю, что он ходил по этим улочкам, так на душе становится тепло и уютно, словно я вот-вот его встречу. К сожалению, я совсем не помню название той улицы, где он когда-то жил, но знаю, что это была старая часть города.

— В таком случае, мы просто обязаны совершить прогулку по древним улочкам Генуи. Обещаю, что и там буду хорошим гидом, — сказал Актер…

Глава 55

— Туристы просто сходят с ума во время прогулок по этим узким лабиринтам, — прокомментировал Актер, — улицы застроены шести и восьмиэтажными зданиями, в XVIII веке это были купеческие дома, которые потом надстраивались, перестраивались. На маленькой площади Сан-Матео по местным поверьям обитает призрак Андреа Дориа, этот человек всю жизнь отстаивал независимость Генуи. Еще больше мистики добавляет то, что этот квартал сравнивают с клубком змей. Когда мы впервые снимали в старом городе, я помню, как холодок страха и опасности в каждом узком проходе, как и возможная угроза со стороны любого прохожего или вдруг свернувшего велосипедиста, не давали возможности расслабиться нам, персонажам этого фильма. Майкл вообще сторонник естественных вещей, как можно проще делать сложные вещи. Вы и сами это заметили, Никола. Майкл считает, что репетиции сбивают с толку.

— Даже в художественном фильме? — усомнился Фертовский.

— Да. Никаких команд «мотор» не было. Просто жужжала камера, мы что-то говорили, если так надо, потом шли куда-то, а камера продолжала снимать. Здесь для понимания куда важнее была атмосфера, а не диалоги. И все же иногда реальность вмешивалась и сюда. Мы снимали сцену в квартире того старика, который должен был ее показать моей партнерше и