Психолог и гендерный теоретик Джон Мани в своем кабинете с предметами племенного искусства и загадочным кипящим котлом (из коллекции Kinsey Institute, Indiana University).

Мужское и женское самоощущение обычно совпадает с гениталиями и гормонами, но не всегда. Можно иметь мужские гениталии, но чувствовать себя женщиной, или наоборот. Встречаются и иные перестановки. Мани нужен был термин для определения этого ощущения, и он решил обратиться к лингвистике. Носителей английского языка зачастую ставит в тупик грамматическое понятие рода в других языках: почему, например, кровать – «она», а диван – «он»? Мани позаимствовал это понятие и применил к людям. В схеме Мани слово sex («пол») стало иметь отношение к хромосомам и анатомии, т. е. к физическим проявлениям, а слово gender («род») – к поведению и ощущениям. Короче, секс – это биология, а гендер – психология.

В этом значении слово «гендер» вскоре получило широкое распространение, и Мани мог наслаждаться славой изобретателя термина. Еще большую известность принесла ему сознательно провокационная позиция, которую он занимал в общественно значимых вопросах. Некоторые из них в наши дни выглядят по меньшей мере странно. Публика разевала рот, когда он выступал за нудизм, открытые браки и садомазо. Другие кажутся опрометчивыми. На публичных лекциях он, например, демонстрировал слайды, где изображалось скотоложство и копрофагия – явления, как он утверждал, абсолютно нормальные. Он также выступал защитником педофилии в отдельных случаях и возмущался, когда люди считали инцест совершенно однозначной проблемой. Он говорил, что посягательства отчима на падчерицу вполне благое дело, поскольку ее мать «даже рада на время избавиться [от мужа]».

Трудно сказать, искренне ли говорил Мани весь этот бред. Ему нравилось выводить людей из себя, и однажды он охарактеризовал свой метод теоретизирования по поводу сексуальности как «научно-фантастическую игру». Но, заняв однажды какую-то позицию, он отстаивал ее до конца. Те, кто пытался с ним спорить, не просто были неправы или заблуждались. Они были презренными узколобыми фанатиками, безнадежно застрявшими в прошлом[61].

Если не считать краткосрочного брака, у Мани не было практически никакой личной жизни. Для коллег из Хопкинса он был дешевым сукиным сыном с вулканическим темпераментом. Он заставлял своих студентов сводить штемпели с конвертов, чтобы вторично их использовать, по ночам совершал набеги на буфет клиники и собирал остатки еды в пластиковые пакеты. Коллеги, которые имели смелость указывать ему на ошибки, быстро понимали, что этого лучше не делать, если нет желания испытать на себе его очередной приступ ярости.

Вместо друзей Мани предпочитал заниматься поиском сексуальных партнеров. С усами и в свитере с высоким воротом он выглядел как клевый свингер-шестидесятник и с удовольствием играл эту роль, курсируя между парками и банями с целью подцепить женщин или мужчин, кто бы ни среагировал. На научных конференциях он устраивал оргии с другими участниками (должен признаться, никогда не бывал на такого рода научных конференциях).

Разумеется, такая частная жизнь Мани только подогревала интерес к нему со стороны медиа. Своими интервью для журнала «Плейбой» и бурными выступлениями на телевидении он больше других известных сексологов двадцатого века (Кинси, Мастерс и Джонсон, доктор Рут) способствовал началу сексуальной революции 1960-х годов. Одному такому появлению на канадском телевидении суждено было иметь эпохальные последствия.

В 1965 году по настоянию Мани в клинике университета Джонса Хопкинса открылось первое в США хирургическое отделение для транссексуалов[62] (до этого им в основном приходилось ездить в Касабланку). Большинство психологов того времени признавали транссексуальность психическим расстройством, и операции для транссексуалов считались чем-то сродни лоботомии. Соответственно, открытие специальной клиники для поддержки транссексуалов в то время казалось чем-то из ряда вон выходящим даже для Джона Мани. Поэтому в феврале 1967 года канадский телеканал CBC пригласил Мани (и одну трансгендерную женщину), чтобы он отстоял правомочность существования такой клиники.

Ведущий с места в карьер набросился на Мани, засыпав его глупыми вопросами («Правда ли, что к вам может прийти гомосексуалист и сказать: “Я хочу быть кастрирован”?»). Несмотря на всю воинственность в частной жизни, Мани всегда был очень вежлив перед камерой и без труда парировал нападки. Когда ведущий обвинил Мани в том, что он берет на себя роль Бога, Мани усмехнулся и сказал: «А вы берете на себя роль Его адвоката?»

В какой-то момент Мани стал отвечать на вопросы из аудитории. В частности, его спросили про интерсексуальных детей с неоднозначными гениталиями. Мани давно выступал за оперирование таких детей, чтобы «исправить» гениталии до того, как ребенок получит психологическую травму. Почему он занял такую позицию, неясно. В конце концов, его собственное исследование показало, насколько хорошо приспосабливается большинство гермафродитов. Тем не менее он заверил публику в студии, что хирурги могут сформировать из интерсексуального ребенка и мальчика, и девочку – в зависимости от того, что покажется более подходящим. Затем родители смогут воспитывать ребенка согласно тому или иному его полу, и он или она вырастут совершенно нормальными людьми.

Среди зрителей этой передачи совершенно случайно оказалась та самая молодая пара из Виннипега. Как провинциалы, они не распознали акцент Мани и решили, что он англичанин. Не поняли они и весь психосексуальный жаргон[63], которым он пользовался. Но крайне заинтересовались, когда он заговорил об исправлении гениталий у детей. Именно он – тот, кто в состоянии помочь их маленькому Брюсу.

Чтобы понять суть произошедшей катастрофы, необходимо сделать шаг назад и обсудить давно ведущуюся дискуссию о так называемом состоянии «чистого листа» человеческой природы.

Существует два лагеря. Представители одного утверждают, что характер и черты личности человека даны ему от рождения и что никакая культура не может изменить это сущностное, врожденное состояние. Другая сторона отстаивает противоположную точку зрения: человек при рождении представляет собой «чистый лист» и формируется под влиянием окружающей обстановки, культуры. Что касается человеческой сексуальности, суть дискуссии сводится к следующему: какой фактор доминирует – биологический пол или психологический гендер?

Мани считал, что гендер важнее пола. Почему? Потому что в ходе своих исследований интерсексуалов и транссексуалов он выяснил, что гонады и X/Y-хромосомы далеко не всегда определяют гендер. Чаще всего гендер, пол, хромосомы и анатомия совпадают. Но некоторые люди чувствуют себя мужчинами или женщинами, несмотря на наличествующие гонады и хромосомы. Иными словами, гендер может доминировать над анатомией и физиологией.

В определенном смысле это справедливо, но Мани решил пойти дальше. Редкое несовпадение между анатомическим полом и психологическим гендером у некоторых людей привело его к выводу, что гендер подвижен у всех людей, особенно в младенчестве[64]. Действительно, человек при рождении в сексуальном плане представляет