– Уходи! – прорычал он. – Тебя это не касается!

Я видела, что Матильда пытается освободиться, но Чаз держал крепко, и у нее было не больше шансов, чем у мухи, запутавшейся в паутине.

Дядя Джо не только разводил хлопок, но и держал небольшое стадо коров, которые время от времени приносили телят, поэтому я в общем и целом догадывалась, что́ происходит. А еще я твердо знала, что правильно, а что неправильно – так уж меня воспитали, и была абсолютно уверена: никто не имеет права удерживать человека против его воли.

– Нет, – коротко ответила я, сглотнув скопившуюся во рту густую слюну. – Сам уходи. Так будет лучше для тебя и для всех.

Чаз попытался расхохотаться, но поперхнулся, и из его горла вырвалось только невнятное бульканье.

– А если не уйду? Что ты будешь делать?

Я сама не знала, что ему сказать, но стоило мне открыть рот, как нужные слова нашлись сами.

– Я? Я буду кричать изо всех сил и звать на помощь, а когда сюда прибегут люди, я скажу, что ты на меня напал.

Чаз задумчиво прищурился, он словно решал, говорю я всерьез или просто пытаюсь его напугать. Чтобы помочь ему принять правильное решение, я пошире открыла рот, словно собираясь завопить на всю рощу.

Чаз вполголоса выругался и слез с Матильды. Некоторое время он молчал, пытаясь застегнуть штаны и подтяжки, потом, пошатываясь, поднялся.

– Ладно уж, – проворчал он. – Все равно оно того не стоило. Я просто хотел сделать этой дурочке одолжение, но раз она не хочет… – И, повернувшись, он неверным шагом побрел в ту сторону, откуда мы прибежали. Отойдя от нас ярдов на десять, Чаз остановился у какого-то дерева, и его вырвало. Потом он двинулся дальше и вскоре пропал за деревьями.

Мы с Матильдой сидели, затаив дыхание, пока не стих хруст валежника под его ногами. Лишь убедившись, что Чаз ушел и не вернется, я на четвереньках подползла к Матильде. Ее платье было разорвано почти до пояса, и она судорожно прижимала его к груди. Я помогла ей сесть и заставила надеть пиджак Джона, который каким-то чудом не соскользнул с моих плеч во время безумного бега. Сначала Матильда пыталась возражать, но я сказала, что все в порядке и Джон не рассердится. Странно, но в эти минуты я чувствовала себя на удивление взрослой и мудрой женщиной, которая знает ответы на все вопросы и которой не нужно думать, что делать дальше.

Еще какое-то время спустя я помогла Матильде подняться. У меня в голове сам собой созрел план, как доставить девочку в ее каморку под лестницей, чтобы никто нас не увидел. Обняв Матильду за плечи, я повела ее к дому, но на краю рощи она внезапно остановилась и посмотрела на меня блестящими, темными глазами.

– Вы никому не говорить, мис Делаида. Никому-никому, слышите? Роберт никогда не должен узнать! – Тут она икнула и крепко зажмурилась. – Роберт его убьет, и тогда мы все дорого заплатить. Вы понимать, мис Делаида? Вы понимать, что я сказала?

Мне хотелось возразить, но я знала, что она права. И точно так же я понимала, что ни я, ни она не покинем рощи, пока я не соглашусь на все ее условия.

– Ну хорошо, – легко сдалась я. – Я никому не скажу, обещаю. – Мои дрожащие губы сложились в легкую улыбку. – Пусть это будет наш с тобой секрет.

Матильда не улыбнулась в ответ – только торжественно кивнула. Лишь после этого она позволила мне вывести ее из леса. Когда мы приблизились к задней веранде и я уже прикидывала, как провести Матильду через кухню, я заметила у стены дома одинокую мужскую фигуру. Вспыхнула спичка, мужчина слегка наклонил голову, чтобы раскурить сигару, и в этот момент я его узнала! Это был тот самый человек, которого я видела в лавке мистера Пикока – тот самый, насчет которого меня предупреждал Джон. Анджело Берлини. Пока я разглядывала его через освещенный луной задний двор, Анджело повернулся в нашу сторону, и я поняла, что он меня тоже узнал. Небрежно прикоснувшись двумя пальцами к полям шляпы, он кивнул мне, словно старой знакомой, и я поспешно отвернулась. Крепче прижав Матильду к себе, я быстрым шагом взошла на крыльцо задней веранды и толкнула кухонную дверь. И все это время я ощущала на себе его взгляд, от которого у меня по спине бежали мурашки.

Ощущение было не из приятных. В таких случаях обычно говорят – мол, кто-то прошел по моей могиле. Раньше я не понимала этого выражения, но теперь мне стало ясно, что именно имелось в виду.

Бр-р!..

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

Я остановила машину перед старым ранчо, построенным еще в пятидесятые годы. В последний раз я была здесь десять лет назад, но за это время дом почти не изменился. На передней веранде стояли все те же тщательно отреставрированные кресла-качалки, а с ветки могучего дуба, укрывавшего фасад от жаркого летнего солнца, все так же свисали качели, сделанные из автомобильной покрышки. Сам дом, правда, был заново выкрашен белой краской, а лужайка перед ним – тщательно пострижена газонокосилкой и выровнена триммером, но ни на клумбах, ни в подвесных кашпо не пламенели герани и фуксии, а парадную дверь не украшал традиционный весенний венок из сезонных цветов и трав. В целом выглядело все это как картинка с журнальной обложки, но чего-то все же не хватало. Может быть, не хватало просто жизни?..

Трипп сам открыл мне дверь. Увидев меня, он улыбнулся, но, похоже, нисколько не удивился, словно мы по-прежнему учились в старшей школе, и я по обыкновению зашла к нему, чтобы он помог мне с домашним заданием по математике. На Триппе были старенькие джинсы, сидевшие на его узких бедрах довольно низко, и футболка с логотипом Университета Дьюка[30]. Я хорошо помнила день, когда он получил оттуда письмо, извещавшее о том, что его приняли на первый курс. Тогда я радовалась вместе с ним и даже позволила ему себя поцеловать. Правда, десять лет назад Трипп был худым, длинным, немного нескладным подростком, на котором одежда болталась как на вешалке. Сейчас джинсы и футболка сидели на его мускулистой фигуре как влитые. Я просто не могла этого не заметить, а когда Трипп перехватил мой взгляд – слегка покраснела.

– Я могу зайти позже, если ты занят, – сказала я, увидев, что в руке он сжимает кухонное полотенце, а из комнат доносится шум работающего телевизора. Кажется, передавали бейсбольный матч.

Вместо ответа Трипп шире распахнул передо мной дверь.

– Я только что поужинал, но если ты голодна, в холодильнике кое-что найдется.

Я шагнула через порог, на ходу качая головой.

– Спасибо, конечно, но есть я не буду. Кэрол-Линн и Кло как раз накрывают ужин в столовой, поэтому я… поэтому мне лучше там присутствовать.

– Понятно. – Он кивнул, а я окинула взглядом прихожую. Все та же мебель, все те же ландшафты на стенах, все те же салфеточки на спинках кресел в гостиной, тройная рамка с фотографиями над стареньким стереокомбайном, под полированной крышкой которого скрывались проигрыватель и кассетный магнитофон. Вся обстановка выглядела старой и носила следы долгого использования, но я почему-то не чувствовала в ней того тепла и уюта, которые неизменно встречали меня в этих же стенах десять лет назад. Я поняла, что что-то случилось, но прежде чем я открыла рот, чтобы задать вопрос, страх холодным комком прокатился по моему пищеводу и свинцовой тяжестью залег где-то под ложечкой.