Профессор слабо помахал рукой, дескать, он еще о-го-го какой живчик! Я с сомнением взглянул на него, но продолжил:

– Так вот, мрачная картина, господа… Как жаль, как жаль… Как жаль, что по прошествии стольких лет нельзя привлечь к ответственности руководителя той экспедиции. Однако можно подать иск вашей планете через вас, профессор? Не так ли? Впрочем, это дело короля Дорна, а не мое. Я уже давно отказался от бессмысленного убийства и массовой резни как средства решения спорных вопросов… О чем это я? Ага! Я продолжаю:

– Брошенное имущество, господа! Именно брошенное имущество и будет предметом наших увлекательных и трагических переговоров! Итак – в результате неких событий, которые я не планировал, их мы тоже оставим за рамками наших переговоров, примерно около двух лет тому назад, я, именуемый на планете Мать Туром, и являющийся представителем местного пантеона богов… Да, да! Что вас так удивляет, профессор? Да вот будем на планете, я вас с удовольствием свожу на экскурсию в храм Крылатого Тура. Там и статуя моя стоит, кстати, посмотрите, может – какую молитву вознесете, а? Я продолжаю… Так вот, будучи на планете Мать, я обнаружил присутствие на ней неустановленной сущности. В результате поисков и последующего контакта я нашел-таки эту сущность! Дожал ее в ходе интенсивного допроса и установил, что мне удалось обнаружить брошенный… вы ведете протокол? Брошенный БИУС вышеупомянутой экспедиции, который стал неотъемлемой частью религиозного культа планеты под именем Адриан! Брошенный БИУС стал Богом этой отсталой планеты! Что это? Коварный замысел инопланетян, или потрясающая по масштабу своих последствий трагическая ошибка представителей той же высокоморальной и чтущей закон цивилизации?

Я сделал паузу. На меня никто не смотрел. Члены делегации что-то выискивали взглядом на стерильной поверхности стола переговоров. Пора было ставить точку.

– Я и забыл вам сказать, господа… Извините, я волнуюсь. Когда я разобрался в ситуации, я, как полноправная личность и человек из другого, более развитого мира, принял естественное и лежащее на поверхности решение. Основанное на норме права, заметьте! Да-да! Не помню буквально, но как-то так: «…судно, которое оставлено без каких-либо указаний на то, что оно должно быть восстановлено или приведено в первоначальное состояние, считается брошенным имуществом. В таком случае любое лицо, обнаружившее брошенное имущество, может им воспользоваться или распорядиться…» Я и вступил во владение, пользование и распоряжение брошенным имуществом. Думаю, вы это уже смогли установить, не так ли? Адриан предоставил мне возможности пользоваться брошенной экспедицией техникой, телепортационной сетью, связью, ресурсами и другими мелкими техническими устройствами. Эти пустяки не стоит даже обсуждать. Господа! Единственное, на что я не стал покушаться – это на тайны вашей цивилизации. Закрытая научно-техническая, политическая, военная и иная информация осталась вашей собственностью, профессор. Мне она не нужна. Мне хватает и собственного планетарного бога. Dixi! Я закончил, господа! Надеюсь, вопросов больше нет? Что? Мой напарник?

Я внушительно откашлялся.

– А вот тут я не советую вам шутить и протягивать, куда не надо, шаловливые ручки. Мой напарник – личность и человек! В его матрице сознания одна половина – моя! Он не робот, не имущество и не компьютер! Повторяю, он человек. Он воин. Он самостоятелен в своей жизни и решениях. А чтобы снять все сомнения, скажу следующее. Став человеком, старший лейтенант Андрей Николаев в боях по защите священных рубежей своей Родины уничтожил не один десяток врагов! Часть из них он убил в рукопашной, глядя умирающему противнику прямо в глаза. Хотите заглянуть в его глаза, профессор?

У профессора отвалилась челюсть. Шевелитько побледнел и прикинулся ветошью. Прочие участники переговорного процесса со страхом смотрели на восставший из мира мертвых процессор.

А старший лейтенант Андрей Николаев ожил, встрепенулся на своей жердочке как боевой сокол, и огненным глазом окинул благородное собрание, ставя точку в ненужной более дискуссии.

– Подождите, профессор! Куда же вы? А теперь я предлагаю обсудить небольшой список контрибуций и репараций, которые я намерен получить с вашей стороны. Да, да! За все хорошее, что ваши дуболомы наломали в отношении представителей моей Родины – великого Советского Союза.

– Скажите, профессор, а в вашем мире есть небольшие, человека на три-четыре, хронокапсулы? А они способны перемещаться в космическом пространстве? А что из себя представляют их энергетические установки, а?

Да-а уж, дали мы нашим контрагентам прочихаться на переговорах, сунули их носом в наши ароматизированные портянки! Причем сделали это от души и со всей душой, надо сказать. В надежде на лучшее понимание и плодотворное сотрудничество в будущем…

Однако немедленного и явного результата достичь не удалось. Ушлый профессор трусливо сбежал с поля боя, оставив все поднятые мной вопросы в подвешенном состоянии… Заперся, паразит, в рубке связи, как улитка в своей ракушке, и не вылезает оттуда. Консультируется с начальством, наверное. Судя по тому, что мне у него удалось вырвать, нашу рабочую встречу теперь планируется развернуть аж в межпланетную конференцию, во как! Хочешь не хочешь, а выбора у нас с напарником не было. Кроме неизбежного вылета на планету Мать и участия в новых, теперь уже четырехсторонних, переговорах. Полетели…

Драчка обещала быть чрезвычайно интересной. На арене этой корриды должны были сойтись бывшие враги – представители мира Адриана и Мира-основы, сам предмет спора, он же глава местного культа, – Адриан, и мы с Андреем. Пока по умолчанию считалось, что Андрей как бы является моим движимым имуществом, на которое и позарились эти скупердяи-инопланетяне. Тем не менее мне с имуществом выделили достаточно приличную каюту и оставили в покое. Не до нас им сейчас было… Народ бегал и суетился, готовился к заседанию Лиги наций. А мы с Андреем сибаритствовали в отведенных нам покоях. Ну, и трепались, конечно…

Вот тогда-то и произошел разговор, который заставил меня на многое посмотреть иначе. Начал его Андрей.

– Слушай, Тур… А что ты будешь делать потом… ну, когда кончится война?

Этот простой, в общем-то, вопрос, заставил меня зябко передернуть плечами. Я был к нему абсолютно не готов. После неприлично долгой паузы, во время которой я судорожно искал простой ответ на заковыристый вопрос, я сдался.

– Не знаю, Андрей. Ничего в голову не приходит. Кроме одного… Нет для меня места в моем мире после войны… Лучшее, что приходит на ум – это погибнуть… С пользой для дела.

– Ты что, совсем сбрендил, начальник? Человеком войны себя считаешь?

– Да я и есть человек войны, Андрюха. На нее только и заточен, к ней подготовлен, и ей только и занимаюсь. Слушай, я только сейчас начинаю понимать, как тяжело и страшно жить Деду… Для него война – это жизнь… Иного он и не знает. Ты только задумайся, Андрей. Он воюет с четырнадцатого года! Врагу не пожелаешь…

– Не о Деде сейчас речь, а о тебе. Да и Дед ведь не каторжник, прикованный к пулемету. Он на Полигоне живет обычной, считай, жизнью. Да, жизнью военнослужащего, но таких как Дед сотни тысяч…