«Я – обещание, которое нельзя сдержать, и в этом моя благодать.

Я – сладость того, что есть, и вместе сожаленье о том, чего нет. Я – истина под маской заблужденья, и тому, кто любит меня, безразлично, где одно, а где другое»[203].

Но и в иллюзии есть польза; именно это возвещает ангел-хранитель донье Пруэз:

«– Даже грех! Грех тоже на пользу.

– Значит, хорошо, что он меня любил?

– Хорошо, что ты научила его желать.

– Желать иллюзию? Желать тень, что ускользает от него навеки?

– Желанье – это то, что есть, иллюзия же – то, чего нет. Желанье через иллюзию.

Это то, что есть, достигнутое через то, чего нет»[204].

По воле Господа Пруэз была для Родриго «мечом, пронзившим его сердце»[205].

Но женщина в руках Бога – не только клинок или раскаленный уголь; блага мира сего не всегда следует отвергать: они – тоже пища; нужно, чтобы человек брал их и делал своими. Возлюбленная станет для него воплощением всей чувственной красоты вселенной; она станет гимном поклонения у него на устах. «О, как прекрасны вы, Виолена, и как прекрасен мир, в котором есть вы!»[206]

«Кто та, что предо мной стоит? Она нежнее дыханья ветерка, она напоминает луну, что льет свой свет сквозь раннюю листву. Она подобна молодой пчеле, что расправляет крылья, еще не знавшие полета, или быстрой лани, или цветку, который сам не ведает о красоте своей»[207].

«Дай мне вдохнуть твой аромат, подобный аромату земли, когда она сверкает, омытая водою, как алтарь, и желтые и голубые цветы на свет рождает.

Подобный аромату лета, что пахнет сеном и травой, подобный аромату осенних дней…»[208]

Она вбирает в себя всю природу: розу и лилию, звезду, плод, птицу, ветер, луну, солнце, водопад, «мирную суету большого порта в лучах полуденного солнца»[209]. И еще она – нечто куда большее: для мужчины она – ему подобная.

«Однако на сей раз то вовсе не звезда – крупица света в живом песке ночей, —

Со мною рядом человек, как я…»[210]

«Ты больше никогда один не будешь, но в тебе, с тобою навеки преданная тебе. Та, что навсегда твоя и никогда себя уж не отнимет, – твоя жена»[211].

«Кто-то, чтобы слушать, что я скажу, и верить в меня.

Друг, что тихо говорит и заключает нас в свои объятья, уверяя, что зовется он женщиной»[212].

Когда мужчина прижимает ее к сердцу, привлекает к себе ее тело и душу, он обретает корни на этой земле и реализует себя.

«Эту женщину я взял, и такова теперь мне мера и мой надел земли»[213]. Это бремя нелегко нести, но мужчина не создан для праздности:

«И вот глупец-мужчина с изумленьем видит возле себя нелепую особу, нечто тяжелое, громоздкое, большое.

Ворох платьев, ворох волос – но что поделать?

Он уже не может, не хочет это все с себя стряхнуть»[214].

Ведь это бремя – одновременно сокровище. «Я великое сокровище», – говорит Виолена.

И наоборот, отдавая себя мужчине, женщина осуществляет свое земное предназначение.

«Ибо зачем быть женщиной, как не затем, чтобы тебя сорвали?

Иль розою, как не затем, чтоб поглотили тебя? Зачем на свет рождаться,

Как не затем, чтобы другому принадлежать и быть добычей могущественного льва?»[215]

«Что делать, коли женщиной могу я быть лишь у него в объятьях, а кубком вина – лишь в сердце у него?»[216]

«Но ты, душа моя, скажи, ведь не напрасно я создана, ведь существует тот, кто призван меня сорвать!

Какая радость будет для меня, когда заполнить смогу то сердце, что меня ждало»[217].

Разумеется, такой союз мужчины и женщины должен быть заключен перед Богом; он священен и совершается в вечности; он должен быть принят глубоким движением воли и не может быть нарушен по личной прихоти. «Любовь, согласие двух свободных людей отдать себя друг другу показалось Богу чем-то столь великим, что Он сделал это таинством. Здесь, как везде, таинство придает реальность тому, что было лишь высшим стремлением сердца»[218]. И еще:

«Брак – не удовольствие, но принесенье удовольствия на жертвенный алтарь; брак – старание двух душ, которым отныне и вовек во имя цели, что их разуменью недоступна,

Придется ограничиться друг другом»[219].

Благодаря этому союзу мужчина и женщина не только будут дарить друг другу радость; каждый из них еще и станет хозяином своего бытия. «Эту душу во глубине моей души найти мог только он!.. Ведь это он пришел ко мне и протянул мне руку… Он был моим призваньем! Как выразить мне это? Он – мои истоки! Лишь благодаря ему и для него я в мир пришла»[220].

«Бо́льшая часть меня, что я считала несуществующей, поскольку занята была другим и думать о том забыла, и вдруг, о боже! Она живет, мучительно живет»[221].

И оправдание этого бытия – в том, кого оно дополняет, кому необходимо. «Ты была необходима в нем», – говорит ангел Пруэз. А вот слова Родриго:

«Ибо что зовем мы смертью, как не тот момент, когда необходимым ты быть уже не можешь?

Когда же без меня она умела жить? Когда ж я перестану для нее быть тем, что ей необходимо, чтоб быть самой собой?»[222]