Я бросилась к двери. На ступенях к башне никого уже не было. Ушёл.

 Догнать его? Или нет? Я хлопнула себя по щекам и кинулась в душ. Как же трудно быть глупой и наивной!

 * * *

 Потом, надев чистый халат и рубашку, я долго сидела на краю своей кровати. И с каждым мгновением ругала себя всё больше: я говорила, что ничего не боюсь, а сама...

 Вёлвинд сказал, что мне нужно время, а у него, возможно, времени нет! Всего несколько дней, а потом или жизнь, или смерть, и никуда не сбежать – древняя магия не отпустит. Сердце сжималось при мысли об этом. И хотело его тепла.

 Меня не отпускало воспоминание о его запахе, руках и нежности, и сожаление, что всё закончилось. Нет, пусть будет хотя бы мгновение, но с ним. По-настоящему!

 Я встала с кровати, посмотрела в зеркало, залилась краской по самые корни волос и, провернув кольцо невидимости на пальце, вышла на лестницу. Два пролёта вниз, через каморку с мётлами, и в крыло преподавателей. К нему...

 * * *

 Дверь апартаментов Вёлвинда приоткрылась словно от сквозняка, стоило мне приблизиться. Печать блокировки дознавателей на ней сорвана. Он ничего не боится или ждёт меня? – в волнении ухнуло сердце.

 Я острожно вошла и застыла в коридоре. Из кабинета лился приглушённый свет. Утопая ногами в мягком ворсе ковра, я прошла туда. Никого, лишь бумаги разложены на столе, словно недавно Вёлвинд их быстро просматривал.

 Во мраке гостиной, увенчанной люстрой из оленьих рогов, тоже было пусто. Высокая дверь в противоположной стене была закрыта неплотно. Чувствуя себя одновременно решительной, глупой и распущенной, я направилась к ней и оказалась в спальне. Не до конца задёрнутые шторы, сброшенная на кресло одежда чёрным комом в углу. В глаза бросилось белеющее полотенце на другом кресле. Крадучись, я приблизилась и коснулась махровой ткани рукой – влажное.

 На широкой кровати со столбиками и подвязанным тёмным балдахином спал он. Чёрные волосы разметались по подушке, её обнимали рельефные руки, широкая спина контрастом на белых простынях, едва прикрытые концом покрывала бёдра. Какие у него сильные, мощные бёдра... И икры. Я застыла, рассматривая его, теряясь во влечении и вновь подкравшемся стыде.

 «Когда любишь, хочется касаться», – пронеслись в голове слова Вёлвинда, и я решительно отбросила то, что мешало сделать последний шаг – этот противный, отрезвляющий стыд.

 «Касаться мужчины – грех! Позволять ему касаться – грех! Рассматривать мужчин и смотреть на них прямо – грех! Телесные желания – грех, придуманный магами для развращения и позора! Вы должны всегда держать глаза долу и выполнять приказы господ!» – возникли в памяти наставления мадам Тодлер. И, чувствуя себя мятежницей, открывшей свободу, почти такой же, как в тот момент, когда я полетела на виверне, рассекая небо, я отбросила стыд и сомнения, как ненужный хлам.

 Шагнула к кровати и, вернув себе видимость, села рядом со спящим мужчиной.

 «Я люблю его, остальное не важно! А любовь – это свет! – Я сама видела! А верить можно только себе!» – подумала я и, склонившись, поцеловала его в щёку.

 Вёлвинд сонно моргнул. А в следующую секунду резко сел, прикрыв нижнюю часть туловища подушкой.

 – Трея? – хрипло прозвучал его голос.

 И я тут же пожалела о собственной смелости. Что он подумает?! Что я делаю?! Ноги стали ватными, а сердце чуть не выскочило из груди. Я провернула кольцо на пальце и отступила к двери. Пусть думает, что приснилась.

 Глаза Вёлвинда расширились. Он глянул в одну сторону, в другую.

 – Трея! Где ты? – позвал он, всё больше просыпаясь и натягивая сверх подушки покрывало.

 «Какой он огромный, без рубашки... – подумала я. – А я идиотка...» И бросилась наутёк. На цыпочках, поднимая полы халата и ночной рубашки. Стараясь не дышать. Через гостиную к коридору.

 – Трея!

 Он не настиг меня, а обогнал. Каким-то образом Вёлвинд первым оказался у двери, перегородив путь к бегству мощным торсом. Обнажённый, лишь его бёдра были завёрнуты в покрывало. От моей былой смелости и след простыл, ужас разоблачения и того, что теперь он посчитает меня навязчивой, приковал меня к полу у распахнутых дверей гостиной. Зыбкий огонёк из кабинета едва освещал коридор. Обводя глазами помещение, Вёлвинд внезапно посмотрел прямо на меня. Я пропала!

 А Вёлвинд просто направился ко мне и подхватил на руки, глядя так, словно я не была невидимой.

 – Что ты задумала, девочка? – мягко спросил он.

 – Хотела сказать «спасибо»... за спасение, – надтреснувшим голосом проговорила я.

 Глянула на потолок, по которому гуляли наши тени. Горячие ладони прожигали мою кожу сквозь ткань. Со вздохом я провернула кольцо и столкнулась с ним взглядами.

 – Хорошо, пусть будет так, – сказал он, пряча в уголках губ улыбку.

 – Я не могла заснуть, – призналась я.

 – А я только лёг. И выключился сразу.

 – Я тебе снюсь, – смущённо улыбнулась я.

 – И правда. Я так и подумал, – игриво подмигнул он. – Какой чудесный сон!

 Опасаясь, что могу неловко соскользнуть, я ухватилась за его шею, почувствовала влажность волос. Чтобы не потянуть их, случайно огладила его горячую кожу. Глаза Вёлвинда потемнели, и он глухо, словно от напряжения, произнёс:

 – Трея... Я не железный.

 – Это хорошо.

 – Ладно.

 И он понёс меня обратно в спальню. Меня охватила паника и сахарное, как украденное из буфета печенье, предвкушение с привкусом дерзости и раскаяния.

 – Не считай меня распущенной, хорошо? – шепнула я ему на ухо.

 – Ни в коем случае.

 У самой кровати Вёлвинд остановился, втянул ноздрями воздух, склонив голову к моим волосам. А потом моего виска коснулись мягкие губы. Внезапно настойчивые, они захватили мои, взяв в плен долгого поцелуя. И в момент, когда моя рука всё же бессильно соскользнула с его плеча, Вёлвинд

 присогнул колено и, опираясь им о кровать, аккуратно положил меня на простыни. Холодные и мягкие, на контрасте с его литым раскалённым телом. Я привстала, опираясь на руки, и чуть не столкнулась с ним нос к носу.

 – Я хотела сказать... Что мне всё равно, какой ты, даже если с тьмой. Я люблю тебя и всё!

 – И я люблю тебя! – ответил он.

 И в следующее мгновение на меня обрушился ураган поцелуев. Ни халат, ни ночная сорочка не препятствовали его рукам и губам. Впрочем, приподняв легко, как игрушку, Вёлвинд