Через несколько часов Пест почти закончил. Он уже хотел было позвать старшего, чтобы поговорить с ним о восточных лесах, но к нему подошел малец.

– Дядя Гроша ломоть, мне наказ был от Еловой старухи, чтобы я тебя к ней позвал, когда ты остальных уврачуешь.

Пест устало поднялся и молча направился за мальчишкой. Тот его привел к единственному шалашу, сложенному из веток. Внутри, на еловой подстилке, лежала старая сухая старушка.

Пест, взглянув на нее, сначала подумал, что та померла. Ни дыхания, ни ударов сердца на животе он не увидел. Втянул носом, но запаха смерти тоже не учуял. Тогда он присел рядом с ней и ухом приложился к ее груди – тишина. В растерянности юноша попытался открыть глаза старухи, но обнаружил только белки.

Вдруг старуха пошевелила рукой и взяла его за запястье. Тут же Пест почувствовал, как из него тонкой струйкой потекла сила. Юноша не стал отдергивать руку и поделился крохами оставшейся силы. Старуха не взяла все, лишь столько, что Пест почувствовал слабость. Не более.

– Утром приходи – будет разговор, – проскрипела старуха и на секунду приоткрыла глаза.

Пест отстранился и растерянно вышел из шалаша. Его уже ждал встречавший мужик.

– Непростая старуха? – с ходу поинтересовался Пест.

– Еловой ее кличем. Без нее бы не дошли.

– Ведунья али ведьма?

– Травница. Иногда на нее находит, и она вещие слова изрекает, за судьбу прошлую и будущую говорит, но с духами не знается. – Пест задумчиво уставился на мужика, а тот помялся под взглядом и нехотя принялся рассказывать: – Сколько себя помню – всегда она старухой была и жила в ельнике, меж сел наших. Иногда с ельника в ельник переходила, но жила всегда. За то и звали ее всегда Еловая. За нее рассказывал мой батька, а ему его.

А за месяц до того, как села наши твари пожгли – сама не своя стала. По селам ходила, люд баламутила. Мол, чума черная идет – головы положим под той чумой.

– Не послушали? – Пест взглянул в глаза мужика.

– Она всегда шальной была. Одного на злато наведет, второго вылечит, а третьему в след так плюнет, что у него на спине горб расти начнет, – мужик упер взгляд в землю, словно в чем-то провинился. – Вот и тогда подумали мы, что баламутит она. А когда из пяти сел едва шесть десятков живых собралось – повела она нас от моря подальше. Сказала: в земли ведуна идем, за новым селом и уделом. Так и шли лесами, ели что придется. Где зверушку поймаем, где гриб с ягодой, а где только корешки рыли. За то Еловая хорошо знает. Наказывала монету беречь, а у нас отродясь монет не бывало. Ни злата, ни серебра. Только гроши и видали.

– На восток вам идти надо будет, – начал было Пест, но мужик вдруг прервал его:

– За имение Ультака на востоке в лес дремучий, к селу Ведичей. Только за так туда не пройти, хозяин Лесной не пустит. Первому пню трухлявому поклониться треба и разрешения просить надобно. А потом три дня ответа ждать и идти прямо, куда глаза глядят. Хозяин Лесной и выведет к селу.

Пест внимательно уставился на мужика и недоверчиво спросил:

– Это Еловая рассказала?

– Она. Думала, помрет совсем, не дойдет, вот и дала наказ, куда идти.

Пест еще раз оглядел старуху, и его глаз зацепился за стоптанные, уже развалившиеся «следки». Обувь из плетеной лозы, чем-то напоминающая лапоть. Только эти следки были сплетены из мелких еловых веток.

– Долго вне ельника жила? Было, что в селе долго гостила?

– Не было. Ночь могла переночевать, а сверх того – не было. Ежели дело долгое было – всегда к себе в ельник звала, – почесав макушку, ответил мужик.

– Звать тебя как?

– Митром.

– Ты вот что, Митр. В лес гони отроков. Пусть они веток еловых наломают и сюда волокут. Под травницу вашу сложат, вроде как постель, да так и оставят до утра, а я утром вернусь. Там и поговорим.

Село Ведичей

Пест вышел из тени дома старосты бесшумно, стараясь не привлекать внимания, и оглянулся.

Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая верхушки деревьев в желтый цвет, а во дворе дома колуном работал сам хозяин. Прошло несколько секунд, прежде чем староста заметил Песта.

– Здрав будь… – староста взволнованно уставился на юношу. Волнение вполне объяснимо. Если они не звали Песта, значит, слово о беде принес сам ведун. – Случилось чего?

– Случилось, старшой, – кивнул Пест и, стараясь подобрать слова, начал сбивчиво рассказывать: – Я, значит, за землю нашу узнал, мол, ничейная она, и налогом не обложена перед государем… А там люд с севера идет, а мне наказ дали… Я люд, значит, сюда, в наше село, отправил…

Староста, поначалу внимательно слушавший юного ведуна, заметил жену и коротко скомандовал:

– Ставь отвару липового и глав родовых зови, – затем он повернулся к умолкшему Песту и, хлопнув по плечу, произнес: – Пойдем в дом, отвару отведаешь, да расскажешь, что да как повернулось.

Пест рассказывал долго, с повторами по нескольку раз. В дом старосты, наполненный ароматом липового отвара, один за другим приходили главы родов. Каждому приходилось вкратце объяснять, что случилось и что хочет сделать Пест.

– Вот такие дела, главы родовы. Война идет с севера, и война ждет с юга. Мы вроде и ни при чем, сидим себе по болотам в лесу восточном, с краю, но когда народ севера лапти начнет жрать с голодухи, али когда кровь людская потечет рекою, да побежит люд куда глаза глядят… не зазорно ли с краю стоять будет?

– Война – лютое дело! Воями мы не богаты, своих мужиков мало, потому только харчами да кровом подсобить можем, – начал разговор Огниво, когда староста закончил. – Ежели народ с севера уже бежит – быть беде. Пойдут люди сытую долю искать по всей Гвинее, ибо своя доля – смерть.

– Тогда либо лихой люд на дороге голову поднимет, либо сеньоры земель их сечь начнут, – Дым поднял взгляд от стола на Песта и, немного запнувшись, добавил: – У нас леса большие, много народу расселить можем. В тесноте да не в обиде, но ты про наши рты не забывай. Люд, как ты говоришь, идет голый. Ни инструмента, ни посевного, ни одежи, одни рожи, да и те голодные. Прежде чем хлеб делить на всех, думать надо. Хватит того хлеба до весны, или муку будем с корой молотой мешать, чтобы ног не протянуть.

– А ты, Дым, на нас одних ярмо не вешай, – взял слово Рунок. – Ежели всем миром возьмёмся – глядишь, и перезимуем, одну-то зиму. Чуток люда к нам, чуток к Куприянам, малость к рыбакам Воржским. Ну, и Дорожичам чуток. Вместе оно не так худо будет.

– Можно было бы и дальние села поднять, но с ними за то слово держать надо, – задумчиво произнес староста. Он обвел взглядом всех мужиков и, уперев взгляд в стол, обратился к Песту: – Ты, Пестушка, слово молви за право на землю наше, за уговор с Орденом, за долг перед ним.