Доводы были неубиенными, но нужной суммы у Капраса не имелось. Как и желания врать. Когда умолкший управитель выжидательно глянул на гостя, тот железным голосом объявил, что «доложит», хоть и не уточнил, кому именно. Сгинувших губернаторов это не касалось, а Сервиллионик отнюдь не походил на человека, которому можно спихнуть артиллерийские заботы. Взяться-то он возьмется, только результат вряд ли кого порадует. Оставалось написать в Паону, и маршал написал. Он просил денег на дело, а выходил форменный донос. Хотя… столичные мозги устроены особым образом, вот возьмут да и поймут раз в жизни как надо.

– Агас! – окликнул маршал, не отрывая взгляда от своей писанины. – Прочитай и скажи, что на это скажут в столице?

– Скажут? – бывший гвардеец, а ныне много больше, чем адъютант и чуть меньше чем советник, зрил в корень. – Или сделают?.. Разбойников и их пособников Лидас врагами императора уже объявил. Я боюсь…

– Я тоже боюсь, – перебил Карло. – Хорошо бы добыть средства своими силами.

– Мой маршал, откуда?

– Вот именно, откуда? Ладно, ступай.

Пушки были нужны. Очень, но на пути к ним во всей красе стоял один из самых щекотливых в империи вопросов – о деньгах. Капрас поморщился и хлопнул ладонью по очередному – сколько их было и сколько еще будет? – трактирному столу. До сих пор корпус не бедствовал: в Кагете помогали Хаммаил с Курподаем, потом Лисенок постарался облегчить гайифцам обратный путь, да и на родине власти обеих провинций оказывали всяческое содействие. Надо думать, немалое число привыкших наживаться на казенных поставках хитрецов чувствовали себя обворованными, но это все касалось текущих надобностей, а вот пушки…

– Господин маршал, письмо привезли. – Йорго скучает, значит, ничего особенного. – От господина Турагиса.

– От Турагиса? – Рановато, причем во всех смыслах. С прошлого послания не прошло и недели, а Гирени еще ходить и ходить… Хотя кто его знает, могла упасть, испугаться, да мало ли?! – Кто привез?

– Слуга, похоже. Из старших.

– Пусть заходит, – велел Карло и, не утерпев, подошел к окошку. У ворот держал в поводу коней какой-то дылда, еще двое – тоже здоровенных и широкоплечих – расположились чуть поодаль, под навесом, и уже вовсю заигрывали с дочкой трактирщика. Понятно, без охраны по мирикийским дорогам лучше не ездить, но что такого случилось, что опальный стратег погнал в дорогу четверку слуг? Явно не худших.

– Господин маршал, к вам. – На сей раз адъютант чеканил, словно в не к ночи будь помянутой Коллегии: – От стратега Турагиса.

– Очень хорошо.

Посланец – невысокий, пузатый, в добротной одежде, попытался изобразить нечто бравое, и у Карло отлегло от сердца. Страшное с такой рожей не сообщают, а если девчонка поторопилась, даже лучше. Осенью счастливчики родятся чаще, достаточно вспомнить того же Алву.

– Депеша стратега! – Гонец попытался выпятить грудь, но впереди все равно оказалось брюхо. – Личная и секретная. Ответ ждут немедля.

– Ответ будет. – Старику явно не хватает армии! Конюхи и слуги, как бы ни втягивали животы и ни пытались рявкать, солдатами не станут, пока не начнут убивать. Но когда за мушкеты приходится браться тем, кто привык к скребнице, поварешке, перу – это очень плохо. Да что там плохо – страшно.

– Прошу принять депешу!

Письмо мало что лежало в футляре, Турагис его вдобавок упрятал в конверт с пятью печатями. Вышло не хуже, чем у покойного Забардзакиса. Ножа для бумаг под рукой не оказалось, и Карло надорвал край. Записка была короткой и отнюдь не о Гирени:

С Гирени все хорошо, а на встречу надо ехать. Обижать старика не по-людски, к тому же Турагис прав. Пара вояк отечеству ох как пригодится, особенно если найдут, как выкупить пушки.

– Ты Ставро?

– Точно так! – Слуга предпринял новую попытку выпятить грудь. – Доверенный смотритель конюшен стратега Турагиса Ставро Зервас. Мне поручено сопровождать вас к стратегу.

– Куда?

– Не могу знать! – радостно выпалил пузан и, не успел Карло удивиться, пояснил: – Завтра к обеду мы имеем быть в Старом Килкисе. Стратег не может знать, как пойдут дела на ярмарке.

– Какой еще ярмарке?

– Лошади! – Ставро перестал пучить глаза и очень славно внезапно улыбнулся. – Вы же понимаете, у стратега это сейчас главное. Он, как определится, пригонит в Килкис человечка, тот и скажет, куда дальше. Либо на ярмарку в Алцею, либо в усадьбу господ Галлисов.

Задумавшийся Баата смотрел в небо, не услышать пыхтенья он не мог, значит, притворялся. То ли из вежливости – пусть гостья отдышится, то ли давая стареющей бабе время умилиться, Лисенок по своему обыкновению выглядел молоденьким и беззащитным, хоть и успел сожрать с дюжину волков. Вот Альдо, тот в самом деле был беззащитен… Щенок же, пусть и бешеный!

– Красивый вид, – прервала лезущую в голову жуть Матильда, – но для меня высоковато. Вы о чем-то думали?

– Думал? – «очнулся» Лисенок. – Да… О том, почему люди не летают, как птицы? Здесь это чувствуешь особенно остро! Мой брат так и не справился с зовом неба… Оно манит и тех, кто обречен ходить по земле.

– И по лестницам, – напомнила Матильда, косясь на едва не стоившую ей жизни решетку, к которой беспечно прислонился казар. Рядом, на бронзовом завитке, алела бабочка-фульга, еще несколько порхало над столом, наплевав на позднюю осень. – Помнится, вы говорили, что ваш брат погиб, когда ловил бабочку.

– Тогда я знал вас меньше, – скромно признался кагет, – и не мог быть до конца откровенен.

– Тайны лучше хранить, – посоветовала алатка, – особенно фамильные. О, полетела!

– Бабочки скоро заснут, – Баата проводил оживший цветок взглядом. – В садах уже заснули, но это место особенное, возможно, оно порождает безумие. Чем сдержанней человек, тем сильнее он хочет сорвать с себя незримую цепь. Отец любил сюда подниматься и раз за разом побеждать себя; слуги и воины к этому привыкли, а потом решили, что казар должен оставаться наедине с небом. Чтобы стать казаром в их глазах, мне пришлось рискнуть рассудком, но давайте сядем. Нас двое, так что зов нам не страшен. Сейчас принесут свежие сласти, а вино и фрукты ждут. Сестра говорит, вы предпочитаете мансайское даже кэналлийскому?