Они часто оставались расплывчатыми, в результате чего советское руководство принимало товары, которые не были в СССР дефицитными благами. Показателен случай с египтянами, настоявшими на погашении долгов овощами. В докладе ГКЭС утверждалось:

При определении объектов, в строительстве которых СССР будет оказывать слаборазвитым странам содействие, необходимо учитывать не только их запросы по строительству индустриальных и других объектов, но и наши интересы в получении из этих стран нужных для нашего народного хозяйства товаров[663].

Что касается Индонезии, например, советское руководство было заинтересовано в каучуке и олове, и все же оно не оказало никакой помощи, которая могла бы увеличить производство этих товаров. В 1961 году в офисах ГКЭС, кажется, мало задумывались о старых марксистских сентенциях по поводу эксплуататорской торговли – чистая национальная выгода, а не экономическая независимость партнеров или репутационные приобретения была главной целью советской внешней торговли на протяжении 1960-х годов.

В Индии, например, советское руководство предприняло попытки пересмотреть старые отношения, которые сослужили ему хорошую службу. Запрос индийской частной компании о помощи в строительстве завода, который будет производить 4 млн роликовых подшипников в год, был поддержан советским торговым представителем в Индии, но не сотрудниками Госплана в Москве. К 1963 году П. Истерн был агентом «Станкоимпорта» в Индии уже почти десять лет; четыре завода по производству роликовых подшипников уже строились там с иностранной помощью, что, по мнению торгового представителя, означало, что у иностранных компаний не возникнет проблем и с проектом Перриса. Несмотря на предупреждения торгового представителя о том, что такой ответ навредит отношениям «Станкоимпорта» с индийской фирмой, Госплан решил, что советские ресурсы лучше потратить на строительство подобного завода в Советском Союзе и экспорт роликовых подшипников в случае необходимости в Индию[664].

В том же году, когда BG India обратилась в «Проммашэкспорт» с просьбой о помощи в строительстве завода, который должен был производить 253 тыс. электрических счетчиков в год, ответ руководства был столь же прагматичным. Фирме требовалась помощь в организации строительства, трансфер советских технологий и технологической документации[665]. Госплан, однако, придерживался экономически трезвого подхода. Советский Союз уже произвел достаточное количество электрических счетчиков, которыми можно снабдить Индию, и передача технологий только помешала бы такому экспорту[666].

Нет никаких сомнений в том, что политика играла важную роль в планировании внешней торговли, и в пользу этого тезиса всегда можно привести много примеров; менее ясна доля этих случаев в общем объеме торговых операций, осуществляемых в настоящее время. Хольцман справедливо утверждал, что капитал, вложенный во внутреннюю советскую экономику, почти всегда давал бы более высокую норму прибыли, чем процентная ставка в 2,5 %, которую СССР получал в рамках программ помощи, – более того, возможно, до трети товаров, поставляемых в рамках последних, в любом случае было приобретено странами третьего мира, если бы они не предоставлялась в качестве помощи [Holzman 1974: 350–353]. Подобные соображения, однако, тогда нельзя было услышать в Кремле. Речь шла об экономической зависимости бывших колоний, и считалось, что до тех пор, пока эта зависимость существует, Советский Союз не сможет воспользоваться плодами справедливой и взаимовыгодной торговли, которую он надеялся вести с развивающимися странами. Результатом стало увековечение привычного коммерческого существования под безжалостным давлением враждебного и экономически подавляющего Запада как для Советского Союза, так и для его партнеров.

Эта задача-максимум так и не была реализована, потому что экономики третьего мира в большинстве своем оставались смешанными и всегда были восприимчивы к западным кнутам и пряникам. Кроме того, советское руководство было хорошо осведомлено о недостатках поставляемых на рынки третьего мира товаров, спрос на которые спустя десять лет после того, как СССР впервые вышел на эти рынки, несколько снизился[667]. К середине 1960-х годов доля торговли со странами третьего мира в общем объеме советской внешней торговли стабилизировалась на уровне около 10–13 %, в то время как доля торговли с Европой, Японией и Соединенными Штатами продолжала расти[668]. Это было трудно предсказать, но оказалось, что выгодный обмен между Советским Союзом и странами третьего мира имел естественный предел.

Заключение: наследие Микояна

Немногие сейчас стучатся в дверь Кремля в поисках финансовой и дипломатической поддержки. Российская Федерация пользуется налаженными Советским Союзом каналами поставок военной техники, обеспечивающими ей верхнее место в списке стран, экспортирующих оружие. Речь идет о наследии отношений Советского Союза со странами глобального Юга. Если автору книги удалось достигнуть цели, то читатель должен склониться к позиции, согласно которой наследие отношений СССР с богатыми западными странами более значимо. Так оно и есть. Сейчас, когда книга готова отправиться в печать, сидящее в Кремле руководство пытается рационализировать нефтегазовую промышленность, находящуюся в состоянии стагнации, несмотря на то, что она остается основным источником дохода правительства и основной опорой его власти. Оно же пребывало у этой власти восемь лет, в течение которых возвращало ее опору из рук так называемых олигархов, взявших контроль над ней с 1990-х годов, под государственное управление. Эти олигархи, в свою очередь, были непосредственными бенефициарами политической экономии, практикуемой Советским Союзом в период распада. Когда в начале 1990-х годов внутренние цены были либерализованы, Кремль необъяснимым образом сохранил контроль над ценами на экспортные товары. Те немногие удачливые люди, которые покупали эти товары по субсидированным внутренним ценам и продавали их по мировым, становились безмерно, незаслуженно богатыми. Но это было всего лишь продолжением практики, которая осуществлялась под руководством Министерства внешней торговли (и которая приносила непосредственную пользу Кремлю) десятилетиями. Сходство 1980-х и 1990-х годов заключается в роли, которую играл сырьевой сектор внешней торговли, почти в одиночку эффективно создававший огромные богатства в условиях деградации национальной экономики.

Если мы продолжим отделять зерна от плевел, то обнаружим, что олигархи воскресли и боролись с поздними арендаторами в Кремле за то, что было тем самым источником внутренней власти, в доступе к которому было отказано М. С. Горбачеву в начале его пребывания на посту. Когда в 1986 году цены на энергоносители резко упали, исключив доходы, с помощью которых можно было управлять патронажными сетями, которыми до него так искусно пользовался Брежнев, консервативный реформатор Горбачев стал «радикальным реформатором Горби» и разрушителем Советского Союза. Таким образом, Горбачев пострадал от мировой экономики в той же степени, в какой Брежнев от нее приобрел. Еще до того, как цены на энергоносители резко выросли в 1973 году в результате нефтяного эмбарго ОПЕК и снова – в 1979 году, после Иранской революции, Советский Союз уже начал строительство инфраструктуры, которая облегчила бы экспорт огромных ресурсов страны. Нефтяные