Гвинеи. В том же году правительство Гвинеи сократило импорт, чтобы поддержать равновесие между последним и тем, что страна фактически могла экспортировать[650]. Могло сложиться впечатление, что гвинейцы вообще намереваются разорвать отношения, если принять во внимание попытку вернуть три самолета Ил-18, которые они купили ранее для Air Guinea. Небольшой пассажиропоток не мог оправдать расходы на обслуживание самолетов, и в любом случае они не могли конкурировать с западными самолетами[651]. Даже после внесения коррективов в планы Гвинея не выполнила свою часть сделки. В 1965 году, знаменательном году умеренных, но реалистичных ожиданий, она имела дефицит платежного баланса с СССР и гвинейские должностные лица выслушивали новые претензии по поводу нарушенных экспортных обещаний[652]. В следующем году советское руководство объявило о приостановке поставок до тех пор, пока не будут внесены годовые платежи[653]. Порожденный пароксизмом мести возмущенного французского государства, советско-гвинейский роман быстро достиг своего пика, а потом вступил в длительный период нарастающего разочарования, закончившийся разрывом.

Однако было бы неправильным утверждать, что это разочарование просто следствие неадекватного торгового обмена. Рассмотренные отношения, как и большая часть других установленных Советским Союзом в эти годы, были обусловлены внутренними делами советского партнера, которые, конечно, в большей степени были связаны с либеральной мировой экономикой, чем с любой альтернативной системой, которую мог предложить СССР. // советское влияние на внутренние дела Гвинеи было далеко не положительным. Недавно появившиеся государственные предприятия, многие из которых были построены при содействии советской стороны, страдали от безудержной коррупции, принося в казну незначительный доход. Между тем путеводной звездой государства оставались бокситовые, алюминиевые компании и плантации, принадлежащие иностранцам, что гарантировало их существование при правительстве Туре[654]. Неудивительно, что вместо того, чтобы заключать с СССР новые соглашения об осуществлении проектов «под ключ», увеличивающих задолженность страны и приводящих только к безудержной коррупции, президент Гвинеи обратился к руководству совместных с западными фирмами предприятий с предложением разрабатывать ресурсы Гвинеи. Так, руководителям предприятия с участием калифорнийской фирмы Harvey Aluminium Corporation, поддерживаемой правительством США, был отправлен запрос на создание промышленного комплекса в регионе Боке[655].

Некоторые выводы советских должностных лиц

Советским институтам и подходам к иностранной помощи явно не хватало стойкости и способности к длительному воздействию в тех регионах мира, где они действовали. Проблема была проанализирована сотрудниками ГКЕС еще в 1961 году, но ситуация могла бы исправлена только в случае полного пересмотра модели экономического взаимодействия. В докладе ГКЕС отмечались тенденции, которые стали заметны уже тогда и которые подорвали политическую эффективность советской помощи, что, в свою очередь, остановило продуктивное развитие торговли с третьим миром. Было очевидно, что западные компании использовали в своих интересах финансируемые СССР проекты – часто потому, что нормой в странах третьего мира была смешанная экономика. В Индии, например, западные компании лоббировали использование нефтяных месторождений, открытых советскими специалистами[656]. Несмотря на хорошую репутацию, заработанную этими разведывательными работами, советская сторона не смогла извлечь из них выгоду, экспортируя для нефтяной промышленности Индии конкурентоспособное оборудование и тем самым подарив западным нефтяным гигантам возможность проникнуть на рынок, который они рассматривали как неприбыльный еще несколько лет назад[657]. И это лишь один пример из множества упущенных возможностей, связанных с отсутствием в советской внешней торговле стратегического планирования. Построенная Советским Союзом в Афганистане авторемонтная мастерская, быстро ставшая убыточной, перешла под контроль (западных) немцев. Более известный пример – это отель в Бирме, строительство которого финансировалось за счет советских субсидий и который был передан под управление консорциума западных компаний[658]. Согласно рекомендациям авторов доклада, будущая помощь должна предоставляться только после тщательного рассмотрения прибыльности проекта и качества конечного продукта – в противном случае сохраняется риск ее использования западными компаниями.

В других случаях реализация проектов имела мало общего с реальными экономическими потребностями страны-реципиента, увеличивая ее задолженность, а не обеспечивая экономическое развитие. В Лаосе и Камбодже советские специалисты, вероятно по просьбе должностных лиц, ищущих легкий путь к богатству, проводили дорогостоящую разведку нефтяных месторождений. Реальность, однако, такова, что эти страны мало использовали нефть и не имели вспомогательной отрасли промышленности и инфраструктуры для создания экономически жизнеспособной нефтяной промышленности[659]. Из-за не принесшей результатов помощи, выданной под щедрые 2,5 % годовых, эти бедные страны вынуждены были нести значительные затраты.

Более важной проблемой, по мнению сотрудников ГКЭС, была нехватка в странах третьего мира технически компетентных специалистов, необходимых для того, чтобы в полной мере воспользоваться советской помощью, что слишком часто делало эти страны уязвимыми для «хищнических действий» западного бизнеса[660]. Служащие Комитета отмечали, что официальные лица многих из этих стран устали сотрудничать с Советским Союзом в вопросе подготовки технических кадров, опасаясь подвергнуться идеологической индоктринации. Они рекомендовали сделать все возможное, чтобы погасить эти страхи перед подрывной деятельностью, сохранение которых может привести к смене исполнителей проектов, как это произошло в Ираке[661].

Все вышеперечисленное было рекомендациями по выработке более эффективного подхода к оказанию помощи. К началу 1960-х годов намечался более фундаментальный пересмотр последнего. Дни спонтанных попыток оказания помощи внезапно оказавшимся в нужде странам третьего мира – Гвинее, Индонезии и Египту и др. – были сочтены. Некоторые ученые отмечали ужесточение советских критериев оказания помощи. Согласно Валкенир, это произошло примерно в 1964 году, до отстранения Хрущева. Микоян уже намекал на переоценку практики оказания помощи на XXII съезде партии в октябре 1961 года, и вскоре сотрудникам научных учреждений было поручено более тщательно проанализировать эффективность советской помощи. Такая тенденция, по словам Валкенир, закрепилась после свержения Хрущева, когда «стремление к экономической выгоде стало важным критерием» [Valkenier 1983:12]. Экономист Ф. Хольцман, вероятно, был ближе всего к истине, предположив, что в системе оценки советской помощи и торговле всегда присутствовал важный экономический критерий, хотя он стал более выраженным в эпоху Брежнева [Holzman 1974: 349–363].

В 1961 году у сотрудников ГКЭС уже были сомнения по поводу прямолинейной политики помощи Советского Союза. Например, не рассматривался вопрос о форме предоставления помощи, которая способствовала бы активизации торговли между Советским Союзом и страной-реципиентом. В Индии советские специалисты строили нефтеперерабатывающие заводы, не оговаривая увеличения поставок в эту страну сырой нефти; к тому же управление этими заводами перешло в руки Royal Dutch Shell. В Турции стекольный завод, построенный рабочими СССР, попал в зависимость от американского сырья. В Камбодже, Индонезии и Бирме советские специалисты строили больницы, не настаивая на том, что советская сторона будет поставлять медикаменты[662]. Кроме того, бартерным спискам не было уделено должного внимания.