Злословие не допустит этого! Век с лишним спустя, в 1759 г., Сэмюэл Джонсон размышлял, как прокомментировал бы индейский вождь «науку и методы европейской войны» в речи, обращенной к своим подданным во время Семилетней войны:

Книга Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера» (1726) была, по сути, упражнением в смене точек зрения, в данном случае с лилипутской до бробдингнегской. Свифт заставляет Гулливера поведать королю Бробдингнега новейшую историю своей родины:

Сатира появилась и во Франции. В одной из своих «Мыслей» Блез Паскаль (1623–1662) изобразил следующий диалог: «Почему вы убиваете меня, когда за вами преимущество? Я безоружен». — «Как, разве вы не живете на другом берегу? Друг мой, если б вы жили на этом берегу, я был бы душегуб и убивать вас таким способом было бы несправедливо. Но коль скоро вы живете на другом берегу, я храбрец, и это справедливо»[435]. «Кандид» Вольтера (1759) — еще один роман, в котором язвительные антивоенные реплики вложены в уста выдуманного героя, как вот это определение войны: «Миллион головорезов, разбитых на полки, носится по всей Европе, убивая и разбойничая, и зарабатывает этим себе на хлеб насущный».

Вместе с сатирой, считающей войну занятием лицемерным и недостойным, в XVIII в. появились концепции, утверждающие, что она иррациональна и предотвратима. Одной из первостепенных стала теория мирной торговли: обоюдная выгода коммерции привлекательнее нулевой или отрицательной суммы выгод, которые приносит противоборствующим сторонам война[436]. И хотя математическая теория игр появится только через 200 лет, ее ключевая идея была сформулирована довольно рано: «Зачем тратить деньги и жизни, вторгаясь в страну и изымая ее богатства, если можно купить их дешевле, попутно продав соседям некоторую часть своих?» Аббат Сен-Пьер (1713), Монтескье (1748), Адам Смит (1776), Джордж Вашингтон (1788) и Иммануил Кант (1795) прославляли свободную торговлю за то, что она объединяет материальные интересы стран и таким образом поощряет их ценить благополучие друг друга. Как сказал Кант, «дух торговли, который рано или поздно овладевает каждым народом, — вот что несовместимо с войной… Потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру»[437].

Квакеры, как и во время их борьбы против рабства, создали инициативные группы, противостоявшие институту войны. Хотя их преданность ненасилию происходила из религиозной веры в присутствие Божественного начала в каждом человеке, делу не помешало то, что квакеры были не луддитами-бессеребренниками, а влиятельными бизнесменами, основавшими, среди прочего, страховую компанию Lloyd’s of London, банк Barclays и колонию Пенсильвания[438].

Самый примечательный антивоенный документ эпохи — эссе Иммануила Канта «К вечному миру»[439]. Кант не был мечтателем; он начинает с откровенного признания, что название сочинения позаимствовал с вывески трактира, на которой было изображено кладбище. Далее он излагает шесть предварительных шагов к вечному миру, за которыми следуют три окончательные статьи договора о вечном мире. Предварительные шаги: ни один мирный договор не должен допускать возможность будущей войны; государства не должны поглощать другие государства; постоянные армии должны исчезнуть; государства не должны занимать деньги для финансирования войн; государства не должны вмешиваться во внутреннюю политику других государств; во время войны государства должны избегать действий, которые сделали бы невозможным взаимное доверие в будущем состоянии мира, как, например, засылка наемных убийц, отравления и подстрекательства к измене.

Еще интереснее «окончательные статьи». Кант никогда не забывал о человеческой природе, в другой своей работе он писал: «Из кривого дерева человечества нельзя сделать ничего прямого». Так что он начинает с гоббсовcкой предпосылки: