— Не богохульствуй, — строго одернул егобрат, — нельзя клясться именем бога и призывать врагов истреблять верящихв него!

Помпей, молча слушавший ожесточенную перепалку междубратьями, решил, наконец, вмешаться.

— Я позвал тебя, Аристобул, чтобы узнать, можешь ли тыпоговорить со своими сторонниками в храме? — мягко спросил римлянин.

— Я не сделаю этого, — покачал головойАристобул, — и ты это знаешь, римлянин.

— Ладно, — махнул рукой Помпей, — ты мог быспасти своих людей от истребления.

— Они меня не послушают, — гордо сказал иудейскийцарь, — бесчестье для них хуже смерти, и в храме они будут драться доконца.

— Иди, — гневно сказал римлянин.

Аристобул, поклонившись, исчез в кустарнике.

— Проклятый нечестивец, — закричал Гиркан, —он согласен на истребление иудеев ради своего честолюбия.

— А ты? — в упор спросил Помпей. — Ты несогласен?

Глаза Гиркана гневно сверкнули.

— Да, — выдохнул он, — клянусь милостью Яхве,я согласен. Эти вероотступники должны умереть. Ибо Господь учит каратьвероотступников.

Помпей содрогнулся. Любой вид религиозного или политическогофанатизма был ему крайне неприятен. Воспитанный на традициях эллинскойкультуры, высокообразованный Помпей в душе скорее сочувствовалвольнодумцам-саддукеям, чем лживым религиозным догматикам-фарисеям. «Но вполитике нельзя следовать личным симпатиям», — в который раз с горечьюподумал Помпей.

— Я стою здесь уже три месяца, — зло сказалон, — целые царства покорялись мне в менее короткие сроки. Что мне делать,Гиркан?

— Напасть в субботу, — мрачно посоветовал иудей,неприятно улыбаясь.

— В субботу? — изумился Помпей.

Понимая, как необходим им в дальнейшем союз с Иудеей,римляне щадили религиозные чувства иудеев, и по субботам, в дни священногоотдыха для иерусалимцев, римская армия не штурмовала стены храма.

И вот теперь брат иудейского первосвященника советует напастьв субботу!

— А твои соотечественники в городе? — усомнилсяПомпей. — Что скажут они?

— Пусть тебя это не волнует, — торжественно сказалГиркан, — боги прощают все, сделанное во имя блага всемогущего Яхве.

«Какой мерзавец, — огорченно подумал Помпей, — иэто религиозный фанатик? Во имя собственных честолюбивых планов он готов навремя отречься и от своих богов, и от своих соотечественников».

А Гиркан, уже обернувшись к солнцу, горячо молил:

— Боже! Гордые восстали против меня, и скопищемятежников ищет моей души, не представляют они Тебя перед собой. Но ты, ГосподиБоже, щедрый и благосердный, долготерпимый, и многомилостивый, и истинный.Призри на меня и помилуй меня, даруй крепость Твою рабу Твоему и спаси сынараба Твоего. Покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня иустыдятся, потому что Ты, Господи, помог мне и утешил меня.

Помолившись, Гиркан обернулся к Помпею.

— Нападайте в субботу, — коротко повторил он и,кивнув головой, зашагал в сторону, противоположную от солнца.

Помпей долго смотрел ему вслед.

Во время субботнего отдыха, в жаркий полдень, римляне, почтине встречая сопротивления, ворвались в храм. Гней Помпей совершил самое большоесвятотатство в своей жизни. Он вошел в главное храмовое помещение, куда могзаходить только иудейский первосвященник один раз в год. Тора была осквернена,и по иудейским законам ее полагалось хоронить, как мертвого человека. Стоя накрепостных стенах, Гиркан, получивший, наконец, власть над всем городом, злобнопровожал уходящее римское войско. Иудея становилась отныне провинцией Рима, и вгороде оставался римский гарнизон. И Гиркан, уже утвержденный первосвященникИудеи, проклинал от всей души Гнея Помпея Магна.

— Да падешь ты на глазах домочадцев своих, на глазахдрузей и близких. И будешь ты убит, как пес, и не совершат над тобойположенного обряда, — проклинал римлянина Гиркан.

Уходящие римляне разрушили храм до основания, и оставшаясяСтена Плача до сих пор стоит в Иерусалиме печальным и назидательным памятникомиудейского народа.

Спустя пятнадцать лет после описываемых нами событий ПомпейВеликий был предательски убит на египетском берегу на глазах жены и сына. Телоего было осквернено, а голова выставлена на потеху врагам.

Обвинитель и судья не могут совмещаться в одном лице.

Менандр

За тысячелетнюю историю римского сената можно насчитатьнемало славных и горьких деяний. Но лишь некоторые из его заседаний вошли вбольшую историю, став заметными вехами человеческой цивилизации. Заседавшийпочти непрерывно в течение десяти столетий (сам по себе уникальный случай вистории человечества) сенат провел несколько сот тысяч заседаний, многие изкоторых известны далеким потомкам.

Одним из наиболее памятных заседаний сената с полнойуверенностью мы можем назвать заседание 5 декабря 63 года до РождестваХристова. Или в день декабрьских нон года 691-го со дня основания Рима.

С раннего утра в храм Конкордии, богини согласия, окруженныйусиленной охраной легионеров городских когорт, стали собираться сенаторы на этоисторическое заседание римского сената.

Вопреки обычаю, одним из первых в храм пришел Цицерон. Онбыл мрачен и задумчив как никогда. Всю ночь провел консул в доме своих друзей,мучаясь в поисках ответа, как поступить с заговорщиками. Доказательства былислишком очевидны, но применять смертную казнь без одобрения народного собраниябыло невозможно. Кроме всего прочего, согласно обычаям, любой римлянин могдобровольно уйти от наказания, удалясь в изгнание.

Однако такое решение менее всего устраивало Цицерона.Подарить мятежникам жизнь — означало дать им новый шанс для борьбы среспубликой. И приходилось выбирать.

Мягкий, по натуре добрый человек, консул понимал, скольужасными могут быть последствия любого непродуманного шага. Именно в эту ночь,когда Цицерон мучился, пытаясь найти правильное решение, к нему пришла жена.

Всю ночь честолюбивая Теренция провела в обществедевственных весталок, занятых таинствами праздника Доброй богини. Поустоявшейся традиции, празднества проводились в доме консулов или преторов ихженами или матерями. Мужчинам, проживающим в доме, в такие дни вход былвоспрещен даже в собственное жилище. В этот год праздник проводился в домеЦицерона, именно поэтому столь неприятное совпадение заставило консуланаходиться в эти тревожные дни в доме своих друзей.

Увидев жену, Цицерон обрадовался и одновременно испугался,встревоженный ее внезапным появлением. Он уважал и ценил ее независимый ум иточность суждений, хотя иногда жаловался друзьям на ее несносный характер:властная Теренция слишком часто вмешивалась в политические интриги мужа.