В этот момент Цезарь подошел почти к самой тюрьме, гдеболезненно-любопытная толпа мрачно и торжественно ждала конца этой жуткойцеремонии.

Лентула спустили вниз, и он успел еще вдохнуть запах зловонногопомещения, когда палач накинул петлю ему на шею и быстрым ловким движениемзатянул ее. Хрип был слышен лишь несколько секунд.

У входа в тюрьму уже толпились преторы с четырьмязаключенными. Цепарий, проходя мимо Цицерона, мрачно усмехнулся. Цетег сквозьзубы пробормотал проклятия. Габиний испуганно ахнул, когда его повели кподземелью. Статилий молча прошел, даже не посмотрев на консула.

Через несколько мгновений все было кончено. Цицерон всопровождении преторов и легионеров вышел из тюрьмы. Огромная толпа народанеподвижной, застывшей массой ждала исхода этого затянувшегося дня. Консул,посмотрев на эту вязкую, темную массу, вдохнул воздух и громко, дрожащим отволнения голосом произнес:

— Vixerunt. — «Они прожили».

По традиции, так оповещали о смерти римских граждан.Сообщение было встречено молча. Несколько минут длилось это молчание, но вскореоткуда-то издали стал доноситься гул криков и аплодисментов, пока, наконец, недокатился до передних рядов. Общее возбуждение, охватившее всех, выплеснулось вэтих радостных и оживленных криках одобрения.

Люди радовались не столько успеху Цицерона и казнизаговорщиков, сколько окончанию этой тягостной церемонии, столь чувственнобьющей по нервам римлян.

Цицерон в сопровождении многочисленной свиты двинулся домой.Почти у каждого дома, у каждого портика были выставлены факелы. Многие женщины,поднявшись на крыши домов, освещали светильниками улицы их следования, создаваятрагическое зрелище горящего города. Временами это напоминало какой-товарварский обряд древности. По пути следования толпа, провожавшая Цицерона иего свиту, росла и вскоре превратилась в настоящее факельное шествие, словноримский народ праздновал свой выдающийся триумф, а не отмечал незаконную казньпятерых римских граждан. Всюду раздавались радостные крики и приветствия. Такримляне согревали себя в эту темную декабрьскую ночь.

Цезарь, видевший вокруг общее радостное ликование, мрачношагал в толпе, стараясь не привлекать к себе внимания. Домой он вернулсяуставшим и раздраженным от этого почти бессознательного, стадного выражениярадости и ликования.

На следующий день о событиях в Риме узнали в армии Катилины.Целый день в лагере стояла мрачная настороженная тишина, изредка прерываемаяфырканьем лошадей и неторопливыми командами дежурных центурионов. А вечеромдезертировали сразу пятеро.

Манлий был в ярости, но Катилина, вопреки обыкновению, былсдержан и молчалив. Он приказал усилить еще более охрану лагеря и по-прежнемуотказывать всем рабам и гладиаторам, стремившимся попасть в лагерь.

Через несколько дней в Риме в должность вступали вновьизбранные народные трибуны. Согласно традициям, это происходило каждый год зачетыре дня до декабрьских ид. Среди тех, кого избрали на этот год, были люди,стоявшие подчас на противоположных позициях: помпеянец Метелл Непот,катилинарий Марк Кальпурний Бестиа и представитель сенатской партии Марк ПорцийКатон. Это было ярким отражением противоречивых взглядов самого римскогообщества. Едва вступив в должность, Бестиа и Метелл начали открытую кампаниюпротив Цицерона за проведенную незаконную казнь пятерых римских граждан. Всепонимали, что помпеянец Метелл готовит почву для диктатуры Помпея, акатилинарий Бестиа готов сотрудничать с кем угодно, лишь бы свалить Цицерона.

В политике часто идут на заведомо невозможный союз длядостижения определенных целей, и недавние враги становятся партнерами, аиспытанные друзья — непримиримыми соперниками в противостоянии политическихвоззрений и догм. Именно в эти дни Цезарь встретился с Метеллом Непотом.Родственник Помпея явился в дом Юлия, опоздав почти на час, не извинился,словно это было в порядке вещей.

Цезарь, сделав вид, что ничего не произошло, радушно принялгостя в триклинии. Разговор шел о возвращении Помпея в Рим.

— Я думаю, — заявил Метелл тоном, не терпящимвозражений, — нужно свалить этого выскочку Цицерона и разрешить Помпеюзаочно выставить свою кандидатуру.

— Подобного прецедента еще не было в Риме, —осторожно возразил Цезарь.

— Но должно быть. Для Помпея будет сделаноисключение, — гордо сказал Метелл.

— Даже Великий Сулла не смог этого добиться, —напомнил Цезарь.

— Да, марианцы мешали ему здесь, в Риме. Именно поэтомуему пришлось с армией идти на город, — слишком прямолинейно сказал Метелл.

Глаза Цезаря вспыхнули.

— Ты хочешь сказать, что армия Помпея пойдет на Рим вслучае, если требование ее вождя будет отклонено?

Метелл понял, что зашел слишком далеко.

— Я просто думаю, что для Помпея нужно сделатьисключение, — нашелся Метелл Непот.

— И для этого вы хотите убрать Цицерона?

— Да, и ты должен нам помочь. Помпей скоро будет здесь,а мы непозволительно медлим.

— Твои выступления против Цицерона известны каждомуримлянину, — возразил Цезарь.

— Но не твои, — парировал Метелл, — тыверховный понтифик Рима, будущий городской претор, один из любимцев римскогонарода. Люди ждут слова истины от представителя рода Юлиев.

— Ты ведь знаешь, что в отличие от вас — народныхтрибунов — преторы вступают в должность вместе с консулами только по истечениистарого года.

— Именно поэтому мы будем ждать, — кивнулМетелл, — а затем выступим вместе против оппонентов.

Благоразумный Цезарь предпочел промолчать. Неприятный осадокот этого разговора сохранялся у Цезаря до вечера, пока к нему не пришла Юлия.Приходу дочери он искренне обрадовался.

— Ты давно ко мне не заходила, — упрекнул он,целуя дочь.

— С тех пор как тебя избрали претором, я не решаласьбеспокоить тебя и твою супругу, — насмешливо парировала дочь.

— Это очень приятно, — улыбнулся отец, — но ядумал, у тебя сейчас больше времени. Ты ведь, кажется, поссорилась с Эмилием?

— Откуда ты знаешь? — изумилась Юлия. —Воистину от тебя не укрывается ни одно событие в этом городе. Правы те, которыеговорят, что Цезарь знает в Риме все и обо всем. Или жрецы помогают тебе втвоих пророчествах?

— Помогают, — кивнул отец, — но, если такбудет продолжаться, ты никогда не выйдешь замуж.

— Пока не найду человека, похожего на моегоотца, — упрямо вскинула голову Юлия.

— Тебе придется долго ждать, — притворно вздохнулЦезарь, — а я сам, к сожалению, не могу на тебе жениться.

— Почему к сожалению?

— Чтобы как-то укоротить твой длинный язык.

Юлия весело расхохоталась вслед за отцом.