Чтобы навести порядок в снабжении, Главноначальствующему СВАГ пришлось в мае 1947 года издать соответствующий приказ799. В нем говорилось про очереди, грубость продавцов, низкое качество товаров и их скачкообразное поступление, «неотоваривание» лимитных карточек, бесконечные жалобы и нарекания на работу снабженцев, злоупотребления и хищения800. Главноначальствующий СВАГ возмущался: «Как могло случиться, что наши комендатуры, части и учреждения, осуществляя оккупационный режим и являясь, по существу, хозяевами положения, дошли до такого состояния?» Соколовский потребовал «навести полный порядок», «резко улучшить», «устранить все недочеты», «изжить формально-бюрократический стиль», то есть использовал весь набор стандартных советских увещеваний, которые, увы, мало на что влияли. Все конкретные распоряжения, прозвучавшие в приказе, уже отдавались не раз и не помогали.

Прилично одеться и обуться, оставаясь только в рамках централизованного легального снабжения, было, как мы видим, весьма затруднительно. И в 1945 году, и позднее сваговцы прекрасно понимали – уповать на это было бы наивно. Да и не хватало не только одежды и обуви. В аскетический, ущербный от постоянного дефицита советский быт можно было добавлять и добавлять много нужных и полезных мелочей. Призывы сознательно ограничить себя «кое в чем»801 сваговцы пропускали мимо ушей. Эти призывы к аскетизму слишком часто исходили от тех, перед кем проблема дефицита вообще не стояла. К тому же все знали: «…рано ли, поздно ли, нужно будет уезжать в СССР». И хотелось «взять с собой те необходимые вещи, которые нужны в быту. Большинство нас пришло с войсками и у многих дома нет даже мебели»802. Сваговцы старались, как правило, не переступать границы легального, но без полулегального самоснабжения они обойтись не могли. Такой «серой» деятельностью занимались в большей или меньшей степени практически все, в том числе и партийные работники, а всех наказать было невозможно. Данное утверждение ни в коей мере нельзя считать оправданием тонувших в дефиците вороватых хозяйственников, которым немцы носили «пакеты» с вещами прямо на квартиру803, а тем более тех, кто запутался в своих подсудных махинациях.

Заместитель начальника Управления СВА земли Тюрингия по политическим вопросам Г. Т. Захаров докладывал секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову, что «снабжение поставлено было очень плохо. Самых простых вещей для домашнего хозяйства приобрести в торговой сети было невозможно». Работники вынуждены были обращаться к немцам, которые соглашались уступать свои вещи только за продовольствие и сигареты. В результате почти все сотрудники занимались таким обменом. Это настолько разжигало обменные страсти, что «сбило с правильного пути не один десяток в прошлом хороших людей»804. Переводчица из аппарата Политсоветника, поменяв ненужный ей табак на 2 кг мяса, отправилась с ним к немецкой портнихе, чтобы сшить себе платье. Будучи человеком чрезвычайно законопослушным, даже она не видела в своих действиях ничего плохого и не считала, что сбилась с правильного пути – так поступали все805.

В словаре русского языка С. И. Ожегова слово «барахло» означает старье, старые негодные вещи, а также (пренебрежительно) вещи вообще806. Ни «барахольщика», ни «барахольства» там нет. Но в сваговской реальности этот разговорный неологизм превратился в бюрократический концепт, зазвучал на партийных собраниях, проник в официальные документы и даже в приказы Главноначальствующего807. Видимо, эта лексема оказалась подходящим определением для потребительской практики, расцветшей в силу обстоятельств либо личных склонностей конкретных людей. Понимали «барахольство» широко и исключительно негативно, употребляли это слово наряду с незаконным обогащением, крохоборством, стяжательством и самоснабжением. Об оттенках или градациях чаще всего не думали, каждый подбирал подходящие слова для описания явлений, по его мнению, несовместимых с «советскостью». Правда, когда нужно было оценить масштабы происходящего, к детализации все-таки прибегали. Так появился мем «большое самоснабжение»808, относящийся к столь же «большим начальникам». Они тоже не были застрахованы от разоблачений, что явно поддерживалось общественным мнением, хотя мало кто знал подробности.

Верили подобному негативу без колебаний, тем более что на партийных собраниях коммунистам все равно ничего толком не объясняли, изъяснялись намеками – ведь речь шла о Руководстве с большой буквы. Да и на партийных активах о таких случаях говорили лишь мельком. В апреле 1947 года секретарь партийной комиссии при Политуправлении СВАГ Ф. А. Романов сообщил партийным активистам, что из партии исключен за «большое самоснабжение» начальник УСВА провинции Мекленбург генерал-майор Скосырев. Были названы и другие имена809. В том же году на июльском партактиве СВАГ к этой теме вернулся начальник Политуправления И. М. Андреев: «У нас были такие случаи, когда наши работники настолько распоясывались, что даже крупных начальников пришлось исключать из партии»810. Впрочем, особого желания раздувать скандальные разоблачения ни у кого не было. Другое дело, когда наверху начинали какую-либо кампанию по закручиванию гаек – тогда приходилось соответствовать и выкладывать негатив на всеобщее обозрение.

Кое-кто пытался ловить рыбку в мутной воде очередной кампании борьбы с барахольством. Действия одного из таких «истинных борцов» подробно описал начальник Управления СВА федеральной земли Тюрингия И. С. Колесниченко. В августе 1946 года к нему явился некто Д., парторг одного из отделов Штаба СВАГ, для выполнения «особого задания» – по его словам, проверить (естественно, без шума), не «барахлят» ли сотрудники… и если таковые найдутся, то «призвать их к порядку». Через месяц к Колесниченко неожиданно обратился прокурор УСВА. Он счел своим партийным долгом «откровенно заявить об атмосфере лицемерия и интриг, которые плетутся у нас тов. Д., который наверное хочет сделать какую-то сенсацию, создать громкое дело, а в Берлине ему кое-кто верит». В комендатурах товарищ Д., как доложил прокурор, в основном «выискивал материалы» на самое высокое начальство, ставя вопрос ребром: «Что вы мне о мелочах рассказываете, меня они не интересуют. Вы скажите, приезжал ли генерал Колесниченко, генерал Карпелюк811 что и сколько брали, есть ли их записки на выдачу товаров, дайте их мне». Запугивая работников комендатур и Управления СВА, Д. хвастался, что «он 16 лет работал в ЧК-ОГПУ», что он парторг ЦК ВКП(б) в СВАГ, что он даже генерал. Колесниченко пожаловался заместителю Главноначальствующего СВАГ И. Серову. Вызванный на ковер Д. все отрицал. Дело замяли. Показательно, что в 1946 году Колесниченко не стал жаловаться в ЦК ВКП(б), как ему советовали коллеги, объяснив это тем, что Д. «получал соответствующий инструктаж и его должен был выполнять, поэтому не может полностью отвечать за свои глупости, которые он творил» (вероятно, это намек на то, что в это время в Москве было заведено дело на генералов ГСОВГ. – Авт.).