Утром мы сидели за столом и завтракали, обсуждая наши планы на будущее.

— Бабакан, я хочу пойти в клан кузнецов, хочу учиться делать клинки. Ты как, куда после этого клана?

— Да куда я могу пойти, — Бабакан отрезал ломоть свежего пшеничного хлеба, посолил его и стал уминать, запивая холодным молоком, — домой я пойду. Надо притиснуть пару раз супругу, а то она уже ругалась, что брожу где-то, а ей внимания не уделяю. Подозревает, что я погуливаю на стороне.

— Да она у тебя все время ругается, как я заметил, — хохотнул Каран, — хорошо, хоть не бьет… Что, и бьет? Ну у вас семейка… А ты не погуливаешь, что ли? Кобель еще тот!

— Да нас не ругать, мы разбалуемся, — наконец прокашлялся поперхнувшийся Бабакан. — Для того и есть бабы, чтобы нас сдерживать и не давать делать сумасбродные поступки… Это не о твоей бабе, Викор! Эту оторву саму надо сдерживать, чтобы чего-нибудь не отчебучила. А ты, Каран, вообще уже сколько без бабы? Тут поговаривают, что тебе как-то и бабы-то не нужны… то-то ты ко мне под бок прошлой ночью лез… — Бабакан задвигал бровями и сделал вид, что углубился в изучение горбушки хлеба.

— Что-о-о?! Ах ты, скотина гномская! Чего болтаешь-то! — рассердился Каран. — Я сейчас язык тебе оторву за поганые такие слова! Кто меня за ляжку хватал ночью и приговаривал: «Ах, Шарана, женушка!» Вот скотина ты безрогая! Убью сейчас!

Каран схватил со стола половник, которым наливали из большого деревянного бидона молоко, и треснул по лохматой голове Бабакана. Тот взревел, закашлявшись и поперхнувшись молоком, и кинулся за стражником. Тот быстро улепетнул за сосну, и они начали кружиться вокруг нее, как Карабас-Барабас и Буратино.

Мне было смешно и грустно. Сейчас мы расстанемся с Бабаканом — когда теперь встретимся, что будет впереди — неизвестно. Не так много было в моей жизни друзей, а уж после тридцати завести их довольно трудно — приятелей может быть сколько угодно, а друзей… друзей может и не быть.

— Эй вы, дети малые, хватит вам бегать, люди смотрят… Тьфу! Гномы смотрят, стыдоба — рудознатец и воин бегают как умалишенные. Идите доедать, да надо нам решать, что делать дальше.

Приятели уселись за стол, запыхавшиеся и довольные. Каран тем, что Бабакан его не догнал, а Бабакан — что Каран его боится.

— Всё, успокоились? Можете нормально говорить? Ага, тогда продолжим. Значит, Бабакан к себе домой, а ты, Каран, куда?

— Я-то? Ты к кузнецам учиться пойдешь? Мне там, увы, делать нечего. В город пойду. Может, в стражу наймусь. Или в охранники к какому-нибудь богатому купцу. Честно говоря, надоело бродить по лесам, хочется нормального дома, с крышей, и не закопанного в землю по конек. Ты не серчай, Викор, что я ухожу. Тут тебе ничего не грозит, у гномов, моей помощи не надо, а я болтаюсь неприкаянный, тошно мне. И правда бабу надо найти какую-нибудь, а то вдруг какой-то придурок придумает про меня всякие гадости. Эй, эй, это не про тебя, лохматый, положи половник! Это я вообще про придурков! — Каран на всякий случай отодвинулся от гнома подальше.

— Грустно, ребята, оставляете меня одного? — Я поднял глаза и посмотрел на лица моих товарищей, они тоже были невеселы. — Когда еще увидимся?..

— Ты что, умирать, что ли, собрался, — остановил меня гном. — Мы рядом, если что — всегда придем на помощь… Да и чего тут тебе грозит? Надорваться, поднимая молот, разве что…

— Да, Викор, не грусти, может, скоро и свидимся. Если соберешься в Дикие земли, свистни мне. Больно уж хочется поглядеть, что там.

— Ладно, друзья, даст Бог — свидимся. Бабакан, где находится клан Красной горы, расскажи мне, а то заблужусь еще?

— Да мы проще сделаем. Пошли со мной! — Бабакан схватил меня за руку и потащил к центру поселения, к дому главы.

— Гаракон! Надо помочь рудознатцу, дай ему проводника, чтобы он не прошел мимо клана Красной горы.

Гаракон вышел из своей избы, утер губы — видно, он как раз пил молоко, губы были влажные, а по длинной бороде скатывались белые капельки.

— Да проводим, почему нет… А может, задержишься, Викор, еще поработаешь? Я хорошо заплачу, — он хитро сощурил глаза, — ну чего ты будешь бегать по кланам — у меня тут работы много, все тебе дам, все, что надо. Дом будет свой, поселишься тут со своей эльфийкой, обеспечим всем!

— Э-э-э! Ну как ни стыдно, а? — Бабакан уничижительно посмотрел на Гаракона. — Ты думаешь, что клан Синего озера не может дать ему то, что ты перечислил? Нечего переманивать рудознатцев! Ну ты, Гаракон, хитрый лис!

— Попробовать-то стоило, а вдруг? — засмеялся Гаракон. — Дадим, дадим проводника. Вы уже позавтракали? Сейчас я пришлю вам проводника, попейте еще чаю. Может, со мной еще позавтракаете?

— Нет, мы на воздухе любим есть, — ответил я главе. Мне не улыбалось сидеть в земляной норе, вместо того чтобы любоваться видами леса.

Настал час прощания. Мы закинули за плечи свои котомки, обнялись, Бабакан даже смахнул слезу, а может, мне просто показалось — соринку доставал. Потом гном и Каран пошли назад, на перевал.

Я проводил их взглядом. Друзья остановились на пригорке, увидели, что я смотрю им вслед, помахали мне руками и скрылись за бугром. У меня было такое чувство, как будто ушла часть меня, ушла вместе с ними. Я как-то уже отвык все время быть в одиночестве. Теперь снова придется привыкать — человек ведь ко всему привыкает.

Проводник, которого прислал Гаракон, был молодым пареньком, с только что начавшей пробиваться бородой. Он с восхищением смотрел на меня — возможно, наслушался разговоров о знатном рудознатце, который видит горы насквозь. Так и хотелось ему сказать, как в миниатюре Райкина: «Закрой рот, дура, я все сказал!»

Его обожание выглядело по-детски смешным, я грустно улыбнулся про себя — где мои юношеские годы, где мой пацанский задор? — но вместо этого сказал:

— Ну что, парень, веди меня в Красную гору. Далеко идти-то?

— Неэ-эт… часа четыре. Они рядом тут.

Я сделал вывод, что кузнецы находятся километрах в шестнадцати-семнадцати отсюда. Так оно и вышло.

Мы шли около четырех часов — парнишка развлекал меня разговорами, все время выспрашивая, как становятся магом: «А правда, вы просвечиваете горы до горизонта? А вы все можете найти, совсем все?»

Я вяло отвечал, думая о своем. Может, стоило уйти с друзьями? Но уж больно хотелось поучиться делать хорошие клинки. Вдруг еще каких-то новых знаний наберусь, в магии, например…

То, что это селение кузнецов, стало слышно уже за несколько километров. Тропа шла вдоль берега небольшой, но довольно быстрой горной речушки, заросшей высоченными лиственницами, выглядевшими как телеграфные столбы — крона начиналась только на высоте нескольких метров над почвой. Заканчивалась речка небольшим водопадом.

Эта масса воды, пусть и не такая огромная, как Ниагарский водопад, но достаточная для нужд кузнецов, падала на огромное деревянное колесо, которое вращалось и передавало энергию потока на молоты кузницы. Я знал эту систему — встречал описание где-то в книгах, сам уже не помню где, или по телевизору, в «Клубе кинопутешествий», — но суть не в том. Просто я почему-то думал, что гномы будут лупить по своим наковальням ручными здоровенным молотами, а тут уже был другой уровень организации дела.