– Так что я должна сказать Джеку? – повторила я, чувствуя, что она ускользает.

Скажи Джеку… Мне жаль. Скажи ему… Нола…

Я посмотрела в угол комнаты: там виднелась лишь голова Бонни, ее лицо и волосы. Остальная часть тела уже исчезла.

– Что насчет Нолы?

Только… Нола. Он знает. Он знает, как… найти глаза моей дочери.

Она сжалась до крошечного пятнышка света. Ничего не понимая, я покачала головой. У меня без ответа оставалась еще тысяча вопросов.

– На днях… на кладбище… Почему ты пыталась защитить меня?

Светящаяся точка исчезла, унеся с собой ледяной холод, но оставив тихий звук гитарного аккорда и безошибочный звук женского смеха.

Я проснулась от криков Нолы. Я вскочила с кровати, едва не наступив на Генерала Ли, и едва не столкнулась с матерью в коридоре перед спальней Нолы. Я без всякого стука толкнула дверь. На мое счастье, та сразу открылась.

Генерал Ли заскулил, оставшись ждать в коридоре, а мы с матерью вошли в комнату. Жалюзи все еще были опущены, но в тусклом утреннем свете я смогла разглядеть очертания мебели и гитару Бонни, прислоненную к стулу. Нола лежала на кровати, свернувшись в позе эмбриона. Простыни валялись на полу. От пота ее волосы прилипли к голове. Дыхание было учащенным, глаза закрыты, голова моталась из стороны в сторону.

– Нола! – Моя мать включила верхний свет и села на кровать рядом с ней. Придержав одной рукой голову девочки, она другой пощупала ее лоб. – Она вся горит. Принеси стакан воды из ванной, – сказала она мне.

Возвращаясь, я случайно задела ногой гитару Бонни, прислоненную к стулу. Та покачнулась. В течение последних нескольких вечеров я слышала, как Нола тихонько играет на ней, как будто не хочет, чтобы кто-то услышал ее. Я узнала первые такты песни, которая вечно крутилась в глубине моего сознания, но Нола всегда обрывала мелодию, как будто не помнила, что играть дальше. Я также узнала что-то очень похожее на «Танцующую королеву», но решила никак это не комментировать.

Поставив стакан с водой на тумбочку, я увидела, как моя мать ласково поглаживает Нолу по спине и шепчет, пытаясь ее разбудить:

– Открой глаза, Нола. Это просто дурной сон. Открой глаза, и все плохое уйдет.

Нола резко открыла глаза. Ее зрачки были расширены – два черных бездонных колодца.

– Остановите ее, – прохрипела она. – Они хотят, чтобы я остановила ее.

Я передала матери стакан с водой, и та поднесла его к губам Нолы:

– Выпей. Это поможет тебе стряхнуть сон, и тогда мы поговорим.

Нола села в кровати, поморгала, словно пытаясь стряхнуть наваждение, и сделала два глубоких глотка. Мать забрала у нее стакан. Нола поднесла руки к лицу и убрала налипшие на лоб влажные волосы.

– Что случилось? – спросила она, глядя то на мою мать, то на меня, как будто она только сейчас осознала наше присутствие.

– Тебе приснился дурной сон, – пояснила моя мать. – Ты кричала, и мы с Мелли пришли посмотреть, что с тобой не так.

Я шагнула вперед, и под моей ногой хрустнуло что-то твердое. Подняв ногу, я увидела на полу игрушечную фигурку Уильяма Маниго. Голова мальчика была повернута под уже хорошо знакомым неестественным углом.

– Черт, – выругалась я. – Я наступила на одну из фигурок и сломала ее. Не волнуйся. Я ее починю. Я уже великий мастер по части склеивания. Но тебе не следует бросать их на пол.

Нола широко раскрыла глаза:

– Я не бросала.

Мы с матерью переглянулись.

– Где ты ее оставила?

– Внизу. В кукольном домике. И я знаю это наверняка, потому что вчера, когда здесь была Олстон, мы с ней снова привели в порядок комнату и расставили все фигурки так, чтобы каждый занимался своим делом. Уильям сидел за роялем в гостиной.

Моя мать заправила за ухо Нолы прядь волос.

– Ты можешь вспомнить, о чем был сон?

Нола покачала головой:

– Нет. Нет… Не могу…

– Вот, держи меня за руку. Так будет проще вспомнить.

Нола осторожно протянула руку моей матери и крепко схватила ее пальцы. Они обе закрыли глаза.

– Скажи нам, что ты видишь, – попросила ее моя мать. Ее голос звучал напряженно, рука крепко сжимала руку Нолы.

– Там были… Уильям… Уильям и его отец. Они не очень любят друг друга. Уильям играл на рояле, но это только злило его отца. Я не знаю почему. Музыка была… такой прекрасной. Не понимаю почему…

Нола открыла глаза, но моя мать еще крепче сжала ее руку.

– Продолжай, – мягко приказала она.

Нола снова закрыла глаза. Мне было видно, как ее глазные яблоки движутся взад-вперед под веками.

– Затем они были в доме… не в кукольном, а в настоящем… на Монтегю-стрит. И сами они были не куклами, а живыми людьми. Мисс Джулия тоже была там… точно такая же, как сейчас, очень старая. Они ждали за дверью в эту жуткую комнату Санты, как будто им туда не разрешали войти или, возможно, они сами не хотели. Но они точно хотели, чтобы она их услышала, потому что они очень громко кричали: «Прекрати. Немедленно прекрати». Она или не обращала на них внимания, или же просто их не видела и не слышала, потому что вела себя так, будто их там не было. А потом…

Она задрожала всем телом, и моя мать обняла ее за плечи.

– Тсс. Успокойся. Можешь больше ничего не говорить.

По-прежнему не открывая глаз, Нола сглотнула комок в горле.

– Я должна. Мне кажется, это важно. И эта часть пугает меня больше всего.

Мы с матерью снова переглянулись, и я поняла: она уже знает, что скажет Нола.

– Что было дальше, Нола? – подсказала я.

– Они разговаривали не с мисс Джулией. – Нола открыла глаза, в них застыл страх. – Они говорили со мной. В этом сне я лежала здесь, в своей кровати, а они стояли рядом со мной и кричали на меня. Приказывали мне остановить ее. – Нола заплакала. – Я не знала, что они имели в виду, но я боялась спросить у них. Наверно, именно тогда я закричала, потому что после этого я больше ничего не помню.

Я больше не смотрела на Нолу. Мой взгляд переместился на тумбочку, где лежали ее мобильник и открытый журнала «Севентин». У одной из страниц был загнут угол. Но мое внимание привлекло другое – игрушечная фигурка Гарольда Маниго, стоявшая на углу стола лицом к кровати Нолы.

– Дай угадаю. Ты оставила фигурку мистера Маниго в кукольном домике?

Нола кивнула:

– Да, в библиотеке за столом.

Подумав мгновение, я взял со стола ее айфон.

– Могу я на секунду одолжить его?

– Конечно. Зачем?