Когда две леди ушли, Хэнк обернулся, и его круглое добродушное лицо озарила улыбка.

– Ты! – Он бросился к Саймону.

Саймон неловко обнял его в ответ, растерянный, но довольный.

Хэнк рассматривал его, отодвинув от себя на расстояние вытянутых рук.

– Я услышал, что ты вернулся домой! Лучший мой ученик за все годы. Я уже собрался тебя отлавливать – и вдруг ты здесь!

– Я здесь, – повторил Саймон. – И рад вас видеть, Хэнк.

– Я тоже рад тебя видеть! – Хэнк похлопал его по спине.

Они стояли, глядя друг на друга, и улыбались как дураки, пока Саймон наконец собрался с мыслями.

– Я хотел вас поблагодарить, Хэнк, – сказал он. – За то письмо.

Хэнк закивал.

– По крайней мере хоть что-то мог сделать. Это ужасно. То, что случилось с Гасом. Ужасно. Мне так жаль, Саймон.

Саймон кивнул, признательный за сочувствие.

– Как вы нашли меня?

– Ах это! Гас заходил в школу несколько лет назад. С какими-то журналами под мышкой. Я думаю, это были снимки Боснии…

– Он был в школе? – удивился Саймон.

– Да, да. Гас лопался от гордости за тебя. Он все говорил, какой у тебя точный глаз, какая техника. И еще показывал мне латунные капсюли, после тех выстрелов, что ты делал. Ему нужно было поделиться с кем-то, и я полагаю, он посчитал, что я этого достоин. – Хэнк похлопал Саймона по руке. – Действительно прекрасные работы. Ну ты молодец, парень!

– Гм… спасибо, – заулыбался Саймон, трепеща в душе.

– Как бы то ни было, – продолжал Хэнк, – когда Гас… ну, когда это произошло, я начал названивать в журналы и разыскивать людей, которые тебя знают. Так я напал на твой адрес.

– Я понимаю, – закивал Саймон. – Я действительно вам благодарен.

Хэнк похлопал его по руке и повторил:

– Гас очень гордился тобой. В самом деле гордился.

Саймон потупил глаза в землю. Нарастающий шум толпы заполнил молчание.

– Я хотел спросить у вас кое-что, Хэнк.

Хэнк засиял.

– Давай спрашивай! Спрашивай!

– Вы хорошо знали Гаса в конце шестидесятых и начале семидесятых?

Пожилой человек наморщил лоб:

– Не очень. Мы оба выросли здесь, но Гас был на несколько лет старше меня. А что?

– Мюриэл Кент сказала мне, что Гас провел некоторое время в психиатрической больнице. Это было после Вьетнама. Мне было бы интересно узнать об этом подробнее.

Хэнк посмотрел вокруг убедиться, что они одни, потом наклонился ближе:

– Единственное, что я слышал об этом, – чистая сплетня. Ну, говорили, что это произошло из-за женщины! – Голос Хэнка звучал чуть громче шепота.

– Что? – Саймон был озадачен. – Из-за женщины?

– Да! Гас был влюблен в Диану Арчер, понимаешь? А Диана… о, она была красотка! Как кинозвезда! Но она ему отказала. Гас был кем-то вроде хиппи. В нем постоянно жил истинно свободный дух. Она вышла замуж за Рея Митчелла. Богатый парень только что окончил Морскую академию. У них появился сын, прежде чем Рей отправился во Вьетнам. Гас тоже сбежал во Вьетнам, позже. Лечить разбитое сердце, как тогда говорили.

– Я не могу вообразить Гаса с разбитым сердцем, – сказал Саймон.

Хэнк пожал плечами:

– Да, он был по-настоящему крепкий парень. Но как бы то ни было, после ранения во Вьетнаме Гас проходил там годовой курс реабилитации. Потом вернулся обратно с дыркой в голове, понимаешь? Весь высохший, как вампир. И стоило ему только увидеть Диану, образцовую светскую жену, как с ним случился нервный припадок. Я слышал, его поместили в палату для буйных, после того как он напал на Рея Митчелла. Ревность, понимаешь? Но это только слухи. – Хэнк снова пожал плечами. – Это все, что я могу тебе рассказать.

– Спасибо, – задумчиво сказал Саймон. – Это интересно.

Он порывисто обнял Хэнка и пообещал не пропадать. Саймон с трудом представлял себе своего дядю сгорающим от любви к стервозной матери Брэда. А драка с ее мужем? Это было так непохоже на Гаса, учитывая, что он всегда говорил, что Боже упаси когда-либо тронуть Рея Митчелла. Самого влиятельного человека в Ларю. Прокурора округа. Еще одна ложная наводка.

Физическое тело Эллен делало все, что ему полагалось делать. Эта внешняя оболочка улыбалась, смеялась, участвовала в разговорах и нарезала пирог, кусок за куском для нескончаемого людского потока. Но внутри ее все изменилось.

Стеклянная синяя чаша разбилась. Вселенная открылась во всей своей безграничности, прекрасная и угрожающая. Облака были такие мягкие, а небо над ними такое бездонное и яркое, что кружилась голова. Ярмарка, в смешении ослепительного блеска, шума и болтовни, напоминала пеструю мозаику, где каждое лицо было окном в другой мир.

Эллен хотела бы, чтобы ее костюм был под стать этим ощущениям. Выбор ее сегодняшней одежды был связан с необходимостью спрятать свои синяки. Такое закрытое, до невозможности строгое платье пристало носить какой-нибудь почтенной даме, а ей бы что-нибудь смелое и броское. Например, фламенко, с черными и красными оборками. Пусть весь мир видит, что она свободная женщина, которая может провести целую ночь в эротической игре.

Невозможно даже представить, как женщине вообще может нравиться это старомодное бабушкино платье! Но и ее собственный гардероб никоим образом не соответствовал ее теперешнему настроению. Поэтому Эллен решила, что ей нужно подумать о новой экипировке. Правда, магазины и лавки Ларю, вероятно, не вполне подходили для этой цели, даже если они не закрылись по случаю фестиваля. Значит, обновить гардероб не удастся. Но сегодня на ней по крайней мере не было нижнего белья, и раздувающаяся юбка позволяла вихрящимся воздушным потокам ласкать ее голые ягодицы. Уже какой-никакой почин!

– Здравствуйте, Эллен.

У нее сковало плечи от этого ехидного женского голоса. Она посмотрела в лицо Диане Митчелл.

– Добрый день, миссис Митчелл. Позвольте предложить вам кусок пирога?

– Да мне в рот ничего не полезет из того, что вы испекли, Эллен. Ваше неразумное, нескромное поведение отравляет мне всякое удовольствие.

Эллен плотно сжала губы.

– Тогда, может, вам было бы удобнее вообще не общаться со мной?

– Вы уже держали счастье в своей руке, – сказала Диана. – Знаете, сколько женщин в этом городе жаждут внимания Брэдли? А вы? Вы отдали предпочтение другому. И кому! Никчемному…

– Дамы, оставьте эти возбуждающие темы. – Рей Митчелл подошел к ним и встал рядом с женой. Выражение «глубокой озабоченности» заняло прочное место на его лице. – Мы пришли сюда не травить вас, молодая леди. Хотя признаюсь, я очень разочарован в том выборе, который вы сделали.