— Ладно, — выдохнул Кэрт, — так даже лучше. Если перехватишь её раньше меня — скажи, что я нашел похитителя. Остальное при личной встрече. Бывай, пацан; мой большой привет Олафу и госпоже Брунгильде.

И, не обращая внимания на сердитое: «Эй, постой-ка!», Кэрт шустро вышагнул в окно. Его почище хорошей жратвы манила возможность устроить Дирку веселую жизнь.

«Киш-шками нар-ружу!» — счастливо мурлыкнул кошак.

Дирк всегда был тупой, но педантичной сволочью; его распорядок дня почти не менялся из года в год. В такую рань он, как и Кэрт, обычно заваливался спать. Но Кэрт проснулся ближе к полуночи, а Дирк… Дирк, конечно же, похищал девочку, мать которой сейчас горько рыдает в ажурной гостиной пасторального домика за белым штакетником.

Спрашивается, каким же беспринципным мудаком надо быть, чтоб вязаться с похищением детишек? Ну да, именно таким, каким всегда был душечка Дирк.

Словом, мерзкая шавка сейчас почти наверняка не спит. Ну как наверняка… Кэрт давно вычислил все его лежки. Внутрь не полез, однако нюхом чуял, что Дирка здесь в последние несколько часов не было.

След, взятый в одном из двух любимых кабаков волка, привел в пресловутый «Желтый тюльпан» — бордель, в котором чья-то там женушка намедни вела кровопролитные бои со шлюхами. Кэрт кивнул знакомым боевикам на охране, чуть поморщился — здешние дорогие девочки умеют пользоваться дорогим же парфюмом, однако для его носа это всё же перебор, — и спешно зашагал вверх по лестнице. Гадостный волчий душок пробивался даже сквозь сногсшибательную мешанину пота, духов и пряного вина. (То-то ему здесь никогда не нравилось — раньше задохнешься, чем натрахаешься.)

Дирк явно вознамерился хорошо провести время и снял трех девиц сразу. И две из них — маленькие фигуристые южанки, похожие как сестры, — тут же облепили Кэрта с двух сторон. Он лениво улыбнулся и приобнял обеих, хотя меньше всего сейчас был настроен тискать девиц.

— Ты позвал друга, волчонок? — хрипло рассмеялась тоненькая синтарийка, восседающая на коленях у побледневшего Дирка и одетая лишь в плащ своих роскошных медно-рыжих волос. Она умудрялась одновременно болтать и расстегивать на клиенте рубашку. — Как мило!

— Да, как мило! — подхватила одна из смуглых красоток.

— Та-акой хорошенький!.. — вторила ей другая, невзначай расстегнувшая пару пуговиц у него на вороте.

Так, девиц определенно следовало спровадить. Того гляди, снасильничают, а потом ещё и денег потребуют. Профдеформация, однако.

— Простите, дамы, — Кэрт мягко отстранил южанок, которые тут же состроили одинаковые обиженные гримаски, — у моей девушки тяжелая рука и славный топор, а мне ещё дорого мое хозяйство.

— Понимаю, дорогой, — мигом поскучнела рыжеволосая. Поднявшись с колен Дирка, она деловито втиснулась в полупрозрачное зеленое платье (могла бы не стараться, всё равно осталась почти голой) и плавной походкой направилась к выходу. — Идемте, девочки. Мужские разборки и всё такое, нечего нам здесь делать.

Едва за девушками захлопнулась дверь, как Кэрт мигом согнал с лица восхищенно-доброжелательное выражение, превращая улыбку в оскал. Дирк, к его чести, сбежать не попытался — лишь кинул затравленный взгляд на окно, скрытое тяжелыми бархатными портьерами.

— Мужик, я не знаю, что у тебя за дело, но ты охренеть как невовремя.

— Премного сожалею, мой дорогой друг, — Кэрт развел руками. — Мне не терпелось задать тебе один вопрос.

— Ну? — хмуро поторопил «дорогой друг», застегивая рубашку. Видимо, почуял, что вскоре будет не до веселья.

— Как ты докатился до похищения детей?

Ловкие пальцы Дирка замерли на верхней пуговице. Даже если забыть о том, что они с Кэртом друг друга терпеть не могут, обвинение серьезное. Для убийцы обижать детей — всё равно что вору щипать кошельки у пьяниц. Своеобразное такое признание собственной некомпетентности и полной беспринципности.

— А то ты сам не понимаешь, — наконец, проговорил Дирк с раздражением. — Я зверь подневольный: как мне сказали, так я делаю. Это ты у нас выделываешься почем зря; ну так и сдохнешь раньше.

А вот это нынче было весьма и весьма спорным заявлением.

Кэрт усмехнулся и сделал шаг в его сторону, отчего волк напрягся пуще прежнего.

— Что-то ты сильно сдал, волчонок. Скучаешь по подружке?

— Скучаю, — хмуро откликнулся тот. Видно, и впрямь скучает — ни тебе привычного задора, ни глупой ухмылки во всю рожу. — Без неё тоскливо, да и любил я её… по-своему. А ты её убил… Слушай, ты же не думаешь, что я тебе мстить собрался? Ани нарвалась, ты её выпотрошил; никаких счетов, поверь!

Он поверил. Убийцы несентиментальны: кто имел глупость сдохнуть, тот сам себе дурак.

— Возможно, у меня к тебе есть счеты, Людоед? — он подошел ещё ближе, почти вплотную, отчего Дирк едва смог удержать трусливый песий скулеж. — Начать с того, что ты мне просто не нравишься, и кончить тем, что ты угрожал сожрать мою женщину.

— Я бы не тронул!..

— Естественно, ты бы не тронул! — Кэрт выразительно завел глаза к потолку. — Ты же хочешь жить, трусливый кусок мяса.

Дирк зло ощерился и зарычал, но тут же заткнулся, когда его схватили за горло когтистой рукой.

— Пус…ти…

— Пущу, — покладисто ответил Кэрт и разжал пальцы. — Дирк, мне некогда членить твой труп. А оставлять его здесь вообще невежливо, мадам не оценит. Поэтому будь хорошим мальчиком, и расстанемся полюбовно. На сегодня.

Дирк зыркнул исподлобья, тяжело дыша и судорожно растирая шею.

— Ты всегда был больной на голову, — прохрипел он. — Это ж надо было — сделать себя калекой! Был Эрмегарский ассасин, стал Однорукий ассасин… оборжаться просто…

Кэрт вяло пошевелил пальцами забинтованной руки, по-прежнему толком ничего не чувствуя.

— На тебя мне одной хватит. Ещё и с половиной. Давай выкладывай, что там у Хельты за придурь с похищениями. И живее, я тороплюсь!

Выругавшись сквозь зубы, Дирк какое-то время глядел на него с бессильной яростью. А затем послушно запел птичкой.

Иного и ждать не приходилось.

* * *

Полицейское управление гудело, словно разворошенный улей. Астрид даже хотела заткнуть уши, чтобы привыкнуть к этому шуму. После тишины больницы, где она навещала Нору, всё это многоголосие изрядно действовало на и так расшатананные нервы. Без сознания, под сетью исцеляющих, обезболивающих и усыпляющих заклинаний, капрал выглядела плохо настолько, насколько может выглядеть маг после встречи с ассасинами. Судя по глубокой рваной ране на её бедре, по крайней мере один из них был оборотнем, и то, что Нора вообще выжила, можно считать чудом.

Это злило. Собственная беспомощность, бесполезность и слабость. Её отряд вышел из игры, а один из членов ещё и оказался предателем. А сама она настолько бездарный капитан, что впору срывать все нашивки и подавать рапорт об отставке. Стоя в палате, глядя на своего капрала, не имея ни малейшего понятия, как и где искать Коррина и пятерых пропавших детей, из которых один — пропавшая дочь её же сержанта, Астрид расплакалась. Словно стажерка-первогодка, впервые увидевшая мир за стенами Академии.