Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стискиваю зубы и дергаюсь, когда опускаются мне на спину и плечи.
Плевать, не так уж и больно. Разве что в местах ударов растекается колючее жжение — ничего, терпимо.
Добираюсь до скукожившегося Кел'исса, обхватываю его за плечи и пытаюсь оттянуть назад. Он вообще неподъёмный. Да, я не обладательница сколько-нибудь значительной силы, но хотя бы покачнуть его должна бы. Но нет.
— Кел! — падаю перед ним на колени, обхватываю руками за лицо и ору во весь голос. — Очнись!
Он не бледен — он пепельно-серый, а глаза, раскрытые настежь, полностью черны.
Я даже не знаю, жив ли он.
Только почти погасший в его руках амулет все еще слабо пульсирует, точно в такт замедляющимся ударам сердца… А если и правда в такт?
Значит, жив!
— Кел!
Хлещу его по лицу, но толка нет никакого.
А потом, когда снова пытаюсь перехватить его, случайно задеваю за амулет.
Это как будто рухнуть в бездонную пропасть, как будто попытаться преодолеть ледяную бурю, что вырывает с корнем деревья, как будто пытаться дышать на самом дне глубокого озера.
Отшатываюсь и падаю на спину.
Он, что, прямо сейчас чувствует все это?
Мне бы надо подумать, но я не позволяю себе этого. Вскакиваю и обхватываю амулет обеими руками.
Бездна, в которую проваливаюсь, принимает меня с жадным хохотом. Я, как истинная северянка, привычна к суровому климату своей земли, но даже меня обдает такой лютой ледяной стужей, что не получается ни вздохнуть, ни выдохнуть. В этом нельзя не то что жить, нельзя просуществовать даже считанные мгновения. Чувствую, как замерзает в венах кровь, как они вскрываются, точно полноводная река по весне, как вспарывает ледяное крошево кожу и рассекает ее на мелкие лоскуты.
— Кел! — продолжаю кричать во все горло.
Но на деле лишь раскрываю рот.
Ни звука, ни шороха, только раскатистый хохот в ушах.
Он здесь, он рядом. Его нужно лишь отыскать, протянуть руку
Нечто безразмерное охватывает меня собой, сдавливает с такой силой, что замирают даже мысли. Им просто негде рождаться и некуда бежать, настолько ничем я становлюсь. Во мне нет ни сил, ни желания двигаться.
Возможно, упасть и разбиться — лучший из исходов.
Зачем сопротивляться?
Зачем тратить силы и мучать себя?
Все предрешено, я сделала свой выбор, теперь следует принять последствия.
Все имеет свою цену, тем более глупость.
И теперь самое время заплатить и мне…
Мне хочется закрыть глаза и почувствовать, как заледенелые глаза провалятся вглубь черепа.
Мне хочется стать потешной погремушкой в руках тех, кто никогда бы не совершил идиотских глупостей и не ринулся спасать того, кого спасти невозможно.
Мне хочется…
Нет!
Это не мои мысли!
Это не мои желания!
Широко распахиваю глаза.
Боль прошибает голову насквозь, собирается возле висков, а потом будто раскалывает мой череп пополам.
Потешная погремушка?
Я не стану ничьей игрушкой!
За свой выбор, сколь бы глуп он ни был, я действительно заплачу. Но не здесь и не сейчас, не перед неведомой тварью из другого мира.
Я жива, жива!
И во мне теплится огонь, пусть совсем небольшой, дрожащий, пригибающийся при каждом порыве ледяного ветра. Но он не угаснет, потому что в нем вся я.
Это не я пришла в чужой мир, это в мой мир вторглись те, кого здесь не звали.
Я раздуваю собственное пламя, вслушиваюсь в него, чувствую каждый его всполох, закрываю собой, пока оно не окрепнет, не станет по-настоящему горячим. А потом выпускаю его из собственно груди и ловлю на ладони. Кожа, исполосованная вскрывшимися венами, тут же заживает без следа. Приятное тепло разливается по всему телу.
Сама не замечаю, когда прекращается падение. Я просто вишу в пустоте между отвесных ледяных стен. И больше ничего нет вокруг… или есть? Позволяю пламени подняться выше, раскрыться и поглотить меня с головы до ног. По сути, теперь я есть пламя.
Волны тепла раздаются в стороны — и я вижу его: едва различимые очертания Кел'исса, что по-прежнему корчится в злосчастной пещере, в той самой позе, в какой я его оставила.
Протягиваю руку и касаюсь его сквозь расстояние и миры, сквозь боль и безумие.
— Вставай, Кел. Ты же не думал, что снова сбежишь от меня? Не в этот раз.
Его голова дергается, резко поворачивается из стороны в сторону. Он моргает — раз, другой, пока за веками не исчезает кромешная тьма, пока взгляд вновь не обретает осознанность, пока в нем не появляется ярость.
Его амулет вспыхивает с новой силой — и меня выбрасывает обратно.
Воздух по-прежнему наполнен пронзительным воем, ноги тонут в густой шапке белесого пара, а поверхность озера непрерывно извергается горячими гейзерами, но Кел'исс все равно поднимается на ноги. С трудом выпрямляется, тяжело дышит, а затем делает шаг в направлении насосной станции.
Шаг — и густой озлобленный вой обрывается режущим уши свистом.
Шаг — и окружающие нас корни скукоживаются, обугливаются и превращаются в пыль.
Шаг — и порыв сильного ветра разгоняет с озера затхлую дымку.
Шаг — и там, внутри станции, что-то стонет, плачет, просит о пощаде… но в этом я не уверена.
А потом в амулете рождается ослепительная вспышка, что прокатывается по всей пещере.
Закрываю руками глаза, а когда все заканчивается — и зрение ко мне возвращается, вокруг царит мертвая тишина.
— Мы победили? — спрашиваю шепотом, боясь нарушить хрупкость наметившегося спокойствия.
Кел предостерегающе поднимает руку, прислушивается.
Грохот — и я инстинктивно втягиваю голову в плечи и прикрываю голову руками. Чуть в стороне от насосной станции, в озеро, падает огромный кусок камня. Поднятая им волна елдва не сбивает нас с ног.
Снова грохот, переходящий в рассерженный рокот.
Других подсказок уже не нужно. Мы разворачиваемся и бросаемся прочь. Вот теперь самое время бежать. И так быстро, как только можем.
За спиной рокочет и громыхает, земля под ногами содрогается от ударов, а набегающие волны норовят сбить с ног. Но мы успеваем достичь коридора до того, как нас, точно жуков, прибьет большим камнем. Дальше по подземной кишке вверх. Здесь на голову сыплется земля, но обрушиваться стены вроде бы не торопятся.
К тому времени, как выбираемся на свежий воздух, все почти заканчивается. Там, дальше от входа
