— Лиам, — слышу шипение Макса, но теперь слишком поздно.

Я делаю шаг вперед, болезненно осознавая, что в нескольких футах от меня живой тигр, и я понятия не имею, когда, или что он ел в последний раз.

— Это так? — Сухо спрашивает Кайто, и я киваю.

— Я пытаюсь найти эту женщину. Француз купил ее за огромную сумму, сто миллионов долларов, у человека по имени Алексей Егоров. Я не знаю, куда он ее увез.

Кайто ухмыляется.

— И ты думаешь, что я знаю? Почему бы не спросить этого Егорова, тот ли он, кто ее купил?

— Потому что он мертв, — натянуто отвечаю я. — Я бы спросил, но я наблюдал, как мой коллега разбирал его на части, кусочек за кусочком. Фактически, я сам удалил несколько его пальцев.

Кайто отпивает еще глоток саке, приподнимая бровь.

— Это правда? Я бы никогда не подумал, что ты на это способен, глядя на тебя. По правде говоря, я никогда не слышал, чтобы ирландцы сильно кусались. Просто много бахвальства и…

Я пожимаю плечами.

— Как бы то ни было, я не отступаю перед насилием, когда это необходимо. И я полон решимости найти эту женщину.

— Это угроза? — Кайто откидывается назад, и я вижу, как Левин морщится. — Боюсь, я не отношусь к угрозам легкомысленно, ирландец.

— Не угроза. — Я качаю головой. — Факт. Я найду ее. Нам сказали, что у вас может быть информация, которая поможет нам сделать именно это. Если это не так, то вместо того, чтобы продолжать тратить ваше или наше время, мы трое уйдем, чтобы продолжить поиск. Вы можете продолжать… — Я машу рукой в сторону девушек, некоторые из которых выглядят более чем немного бледными от того, как я разговариваю с Кайто. — Делать то, что делали.

Тишина, которая на мгновение повисает в комнате, становится густой и тяжелой, заряженной неуверенностью в том, что произойдет дальше. Я вижу, как Левин тихо проклинает меня, чувствую спиной напряжение Макса, ожидающего, что Кайто натравит на нас своих людей.

Но затем, ни с того ни с сего, он начинает смеяться.

Он плюхается спиной на диван, опрокидывая в себя еще саке, когда черное шелковое кимоно распахивается еще больше, являя собой картину декаданса и беззаботности.

— Ты, — говорит он, указывая на меня пальцем и пытаясь отдышаться от смеха, — далеко не такой скучный, каким я тебя себе представлял, ирландец.

Я чувствую коллективный вздох, который мы все трое испускаем, когда Кайто наконец снова садится, наклоняясь вперед и упираясь локтями в раздвинутые колени, пока он размышляет.

— Я был там, когда мой отец разговаривал с этим французом, — говорит он наконец. — Вы правы. Он потратил бешено смешную сумму на вазу кинцуги. Обычно мой отец не стал бы заниматься подобными вещами. Тем не менее, этот человек был настойчив, и, в конце концов, разве тот, кто отказывается от неожиданной прибыли, не так же глуп, как тот, кто жульничает, чтобы ее получить?

— Я полагаю так. — Я прищуриваюсь, наблюдая за ним. — Ну и что? Он купил эту вазу и…

— На этом все. — Кайто пожимает плечами. — Он ужинал со мной и моим отцом, мы повели его посмотреть выступление наших девушек, предложили ему девушку на ночь из вежливости, но он отказался. Странно, но не у каждого мужчины есть такие склонности. Он ушел утром со своей вазой.

— А твой отец ведет записи? Отметил бы он, где жил этот француз? Адрес?

Кайто ухмыляется.

— Ты действительно думаешь, что мужчина, который покупает товары на сумму, намного превышающую их стоимость, который имеет дело с преступным миром и даже покупает женщину, выдает свой домашний адрес?

Я выдыхаю, разочарованно проводя рукой по волосам.

— Нет, конечно, нет. Но, хотя я рад узнать, что француза на самом деле видел кто-то другой, это не помогает нам найти женщину. Мы ничуть не приблизились к тому, чтобы узнать его имя или где он может держать ее…

— О, я знаю его имя. Я же говорил тебе, мы с ним ужинали. Он также упомянул расположение своей квартиры, как только ему налили достаточно саке. На мой взгляд, он был недостаточно осторожным человеком для того, кто ведет дела в таких темных уголках преступного мира.

На мгновение мне кажется, что мое сердце вот-вот остановится в груди.

— Кто он? — Я выпаливаю, не подумав, и Кайто ухмыляется.

— Ты же не думаешь, что я бы сказал тебе это бесплатно, не так ли?

Я подмигиваю ему.

— Назови свою цену. Имя француза и где он живет. Я заплачу столько, сколько ты захочешь.

Кайто смеется.

— Я кобун клана Накамура, сын Номуры Накамуры. Мне не нужны деньги.

— Что тогда? — Я знаю, что лучше не вручать такому человеку пустой чек, но я на грани отчаяния. Если бы я думал, что его люди не убьют меня быстрее, чем я смогу добраться до него, я бы через мгновение оказался в другом конце комнаты, мои руки сжимали бы его горло, пока он не выплюнул информацию, которая у него есть, информацию, которая мне нужна. Он может привести меня к Ане. Наконец-то. Каждая проходящая секунда, это еще одна, что она в руках этого француза, секунда, которую я не использую, чтобы подойти к ней и спасти ее. И Кайто Накамура сидит там в окружении своих женщин, смеясь над выражением моего лица.

— Погладь моего тигра.

Я ошеломленно смотрю на него.

— Что?

Он пожимает плечами.

— Ты слышал меня. Мне не нужны деньги, мне нужно развлечение. Ты так сильно хочешь найти эту женщину? Ты говоришь, что сделал бы все, чтобы добраться до нее? Погладь его. Тогда я тебе расскажу.

Он безумен. Я смотрю на зверя, лежащего рядом с диваном, с золотым ошейником, украшенным драгоценными камнями, на его шее. В нем есть наркотики… должно быть, я не могу представить, что иначе он лежал бы там так тихо. Но это не значит, что я хочу к нему прикоснуться.

— Лиам. — В голосе Левина слышится тихое предупреждение, и я вижу, как Кайто бросает взгляд на Левина с явным раздражением.

— Не вмешивайся в это, — говорит он. — Твой ирландский друг высказался вне очереди, так что позволь ему вести переговоры сейчас. Ему нужна информация. Он платит цену. — Темные глаза Кайто возвращаются ко мне, и теперь в них меньше юмора. — Погладь тигра.

Блядь. Я трачу время на споры, и, насколько я знаю, если я откажусь, он придумает что-нибудь еще хуже. Я делаю шаг к тигру. Я слышу, как Макс втягивает воздух позади меня, но я делаю еще один, заставляя себя идти вперед. Мое сердце колотится в груди, но это ради Анны. Это все для Анны.

Сегодня, выходя из самолета, я сказал себе, что собираюсь сдержать свою клятву ей… до смерти, если понадобится.

Я просто не