АНА

Следующие несколько дней проходят в какой-то странной размытой рутине, которую я не люблю, но которая в любом случае дает мне повод зацепиться. Если послушание, это то, что вернет мне здесь хоть какую-то долю счастья, если это вернет мне привязанность Александра, то это то, что я полна решимости сделать. Я всегда преуспевала в достижении целей, если я на что-то решалась, и, хотя это нечто гораздо меньшее, чем то, чем была моя жизнь раньше, просто наличие чего-то, на чем можно сосредоточиться, помогает мне унять шум в голове.

Я просыпаюсь каждое утро, говоря себе, что это то, чем сейчас является моя жизнь. Не имеет значения, была ли я когда-то балериной, была ли я когда-то свободной женщиной, было ли у меня когда-то совершенно другое будущее, простирающееся передо мной. Теперь все изменилось в результате серии шагов, которые дополняли друг друга: Франко уничтожил мои ноги, я впадаю в депрессию, Алексей похищает меня, Александр покупает меня. Могло быть и хуже, говорю я себе и заставляю замолчать голос в моей голове, который хочет напомнить мне, что когда-то давным-давно все было намного лучше.

Я встаю, опускаюсь на колени на пол до того, как Александр скажет мне, быстро и бесшумно съедаю свой завтрак с тарелки, которую он ставит передо мной, встаю, чтобы переодеться в костюм горничной. Я игнорирую насмешки Иветт и то, как ей нравится давать мне больше работы сразу после того, как я заканчиваю что-то убирать, заставляя себя не думать о том, как сильно я ненавижу, когда она наблюдает за мной, пока Александра нет целый день. Я убираюсь в квартире, держусь подальше от двух комнат, в которые мне запрещено входить, ужинаю на полу, пока он и Иветт ужинают вместе, теперь она приходит почти каждый вечер, а затем иду в свою комнату принимать ванну. И затем, каждую ночь, я позволяю себе одно маленькое непослушание, мою награду за то, что я делаю все, чего хочет от меня Александр, независимо от того, как сильно я ненавижу есть с тарелки на полу или так много находиться рядом с Иветт.

Каждую ночь я притворяюсь, что пью чай, выскальзываю из постели и, притаившись за дверью, наблюдаю за ним. Каждую ночь мы собираемся вместе, пока он рассматривает фотографии на своей кровати, и он не знает об этом. Я даже представить не могу, что бы он сделал, если бы знал. Это самые странные сексуальные отношения, которые у меня когда-либо были, совершенно односторонние и полностью секретные для половины. Тем не менее, это эротично и табуировано так, как я никогда раньше не испытывала. Эти оргазмы, когда мои пальцы лихорадочно прижимаются к моему клитору, пока я наблюдаю, как Александр напрягается в ожидании собственного оргазма, и слушаю звуки его стонов, пробегающие дрожью по моей коже, одни из лучших, которые я когда-либо испытывала.

Я также замечаю, насколько ритуальными становятся для него те ночи, когда я наблюдаю за ним. С каждым вечером мне удается приходить туда все раньше и раньше, я вижу, как он снимает свою одежду и складывает ее в корзину одним и тем же способом, в каком он все это делает, как он всегда отказывается прикасаться к себе, пока фотографии не будут готовы, и он уже полностью возбужден, как будто предвкушение является частью этого. И мне от этого тоже становится лучше, когда я наблюдаю, как растет его возбуждение, с замиранием сердца жду того момента, когда он наконец обхватит рукой свой член, и я смогу просунуть руку себе между ног, и мы сможем начать гонку к оргазму вместе.

Мое обязательство подчиняться Александру тоже работает. Проходит неделя, и однажды утром, когда я иду с ним по коридору, я вижу, что Иветт не ждет меня в гостиной.

— Ты сегодня никуда не идешь? — Спрашиваю я его с любопытством, и он искоса смотрит на меня.

— Нет иду. Ты будешь убираться как обычно.

На этом все. Я не осмеливаюсь спросить, где Иветт, как будто простое произнесение ее имени может вызвать ее, как какую-нибудь ужасную демоницу, но она все равно не появляется. Она не появляется ни на следующий день, ни на следующий, и я понимаю, что постепенно возвращаю себе часть доверия Александра.

— Не вставай, — говорит он на следующее утро, когда приносит мне завтрак, и мое сердце немного подпрыгивает в груди, когда я понимаю, что он собирается позволить мне съесть его в постели, как он делал раньше.

Этот тоненький голосок шепчет, что это смешно, что я так довольна тем, что мне разрешат есть в постели, а не на полу, как собаке, но с каждым днем становится все тише и тише, и его легче игнорировать. В любом случае, какой смысл развлекаться этим? Неудовлетворенность тем, что у меня здесь есть, только сделает мою жизнь несчастной. От этого никуда не деться, выхода нет, и с каждым проходящим днем я все больше и больше задаюсь вопросом, есть ли какая-либо причина желать чего-то подобного.

Что у меня вообще было там, в Нью-Йорке? Лучшая подруга, и только? Я не сомневаюсь, что София всегда любила бы меня и делала все возможное, чтобы найти для меня время, но сейчас у нее новая жизнь, муж и ребенок на подходе, если она сбежала от Алексея до того, как он ее продал. Я могу только надеяться, что она сбежала, и что Лука нашел ее. У меня не было ничего другого, кроме этого. Ничего, кроме убогой квартиры и депрессии, ни парня, ни надежды на новые свидания или будущую карьеру.

У меня был проблеск надежды в России, когда я встретила Лиама, но это было глупо. Это было нереально. По крайней мере, это лучшая реальность, чем некоторые другие, через которые я прошла сейчас.

Иветт не приходит в квартиру в этот вечер. Вместо этого Александр приходит домой с охапкой пакетов, полных свежих продуктов, а я захожу на кухню, чтобы ощутить насыщенные ароматы масла, трав и жарящегося лука. Когда Александр подает ужин из целого жареного цыпленка на слегка потрескавшемся фарфоровом блюде, мисок с картофелем и свежими овощами и нарезанного багета, он останавливает меня, прежде чем я успеваю опуститься на колени на ковер и дождаться своей тарелки.

— Ничего подобного, — спокойно говорит он. — Иди переоденься, а потом поешь за столом со мной.

Необъяснимо, что на глаза наворачиваются слезы, хотя я стараюсь, чтобы он этого не заметил. Я спешу по коридору, раздеваясь и одеваясь сама впервые с тех пор, как я здесь. Я снова выбираю синее шелковое платье с