Несколько часов спустя наша кровать сотрясается, немного пугая меня. Это Тейлор резко вскакивает с нее и несется в ванную на такой скорости, словно за ней гонятся демоны. Потом я слышу, как ее тошнит, и тоже быстро встаю. Не то чтобы мы через это уже не проходили, но в этот раз дело не в алкоголе, потому что Тэй почти не пила.

Я убираю ей волосы с лица и успокаивающе провожу рукой по спине, но это не помогает, ее снова тошнит, кажется, теперь уже просто водой.

– Что случилось? – мягко спрашиваю я, после того как помог ей умыться и встать на ноги. Она выглядит обессиленной и слабой, и это буквально за пару часов.

– Не знаю, – бормочет она, проводя рукой по потному лбу. Я трогаю ее лоб и пугаюсь.

– Ты горячая!

– Я это знаю, умник.

Даже если ей плохо, она все равно сохраняет чувство юмора, но мне сейчас не до смеха.

– Нет, имею в виду, что ты горишь. У тебя температура. Пойдем, тебе нужно лечь. Я заварю чай.

– Ладно.

Она, шатаясь, идет в постель, а я накрываю ее двумя одеялами. Потом спускаюсь вниз, завариваю чай и несу его в свою комнату, но не нахожу Тейлор в кровати. Она снова возле унитаза, и ее выворачивает наизнанку. В эту ночь я не смыкаю глаз и даже если не особо нуждаюсь в сне, ужасно устаю. Тэй крепко спит в моих объятиях, а я беру телефон и звоню Рэю.

– Сейчас пять утра! Ты не мог позвонить через полчаса? Тогда я бы уже встал, – сонно бормочет босс в телефон.

– Мне очень жаль, Ваша Ворчливость, но пришлось. Я не смогу выйти сегодня на работу. Тейлор заболела.

– Черт! Что с ней?

– Думаю, она подхватила какой-то вирус.

– Пожелай ей скорейшего выздоровления и приходи, когда станет лучше.

– Конечно. Спасибо.

– Не за что, но раз ты меня разбудил, в следующий раз я надеру тебе задницу.

– Хорошо, старик.

– Я покажу тебе старика, – ворчит он и кладет трубку.

Убираю телефон и смотрю на свою прекрасную подругу, которая несмотря на усталость, все равно остается моей воплотившейся в жизнь мечтой. И я снова четко осознаю, как мне, черт возьми, повезло.

Тейлор

Я едва помню последние два дня, потому что воспринимала действительность лишь урывками. В основном я сплю, но Дэниел часто меня будит, чтобы сменить пропитанную потом одежду на свежую пижаму. Каждое его прикосновение заставляет меня дрожать от холода и боли. Ощущаю себя жалкой и отказываюсь от супа, который мне предлагает Дэн, потому что просто не могу ничего есть.

Однако на следующий день я открываю глаза без боли и вижу прекрасное спящее лицо. Дэниел лежит рядом со мной, закутавшись в свое одеяло, что вызывает у меня улыбку. Этот парень замерзает даже летом и поэтому нуждается в теплом одеяле. В первую очередь в нем замечаешь его размеры и немного суровые черты лица, но во сне он выглядит просто красивым.

Как я могла раньше проводить с ним все дни напролет и не влюбиться? В детстве я чаще спала у них с Эдди, чем в собственной постели. Он держал меня за руку во время похорон матери, и только по этой причине я не плакала. Он находился рядом, когда мне было плохо. И сейчас он снова рядом, даже если я это впервые осознаю. Он всегда был частью меня, пока его семья не переехала, и мы не расстались. Но я его не забыла, даже во время отношений с Роббом вспоминала о лучшем друге и нашем детстве. И тут я себя спрашиваю, как все сложилось бы, если бы я раньше влюбилась в Дэниела. Жила бы в Нью-Йорке или мы с ним создали семью и остались в Пасадене?

Вопросы из серии «что если» – бесполезная трата времени. Ведь здесь и сейчас мы влюблены и вместе, поэтому должны пользоваться этим на полную. Последние дни лишь укрепили наши отношения. Когда я чувствовала себя плохо, Дэниел был рядом и делал все, что в его силах, чтобы мне помочь, а именно на этом и строятся отношения. В хорошие, как и в плохие времена нужно поддерживать друг друга.

Меня неожиданно накрывает волной счастья и благодарности. Я убираю руку Дэниела со своего живота под одеялом и кладу ее на простынь. Потом встаю и иду в свою комнату, чтобы взять ноутбук. Он все еще крепко спит, когда я сажусь рядом. Его вид вдохновляет, так что я начинаю печатать. Не могу остановиться, пока Дэниел не просыпается, целует меня в щеку и направляется в ванную.

Я дописываю пост, перечитываю его и сразу выкладываю. Обычно я это делаю в воскресенье вечером, так что это не похоже на меня, но в этот раз мне все равно. Меня переполняют эмоции. Когда я убираю в сторону ноутбук, в комнату заходит Дэниел с полотенцем вокруг бедер, и на его лице читается облегчение.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше, – сразу же отвечаю я, – физически и эмоционально.

– Слава богу. Ты меня по-настоящему испугала.

– Мне очень жаль. Но ты обо мне заботился, и я очень тебе за это благодарна.

Поднимаясь, понимаю, что на мне только ночная рубашка и трусики. Я стою перед Дэниелом и смотрю ему в глаза, а он резко вздыхает. Его взгляд мягкий, открытый и уязвимый. Он открывает мне сердце, позволяет заглянуть в него, и я вижу там себя. Он меня любит, как и говорил, но здесь и сейчас я чувствую это всем телом.

– Я все ради тебя сделаю, – шепчет он в мои губы, с каждым вздохом оказываясь все ближе, и нежно гладит меня по голове. – Без тебя в моей жизни не было бы смысла. – Он целует меня в уголок губ, потом встречается со мной взглядом и удерживает его. – Ты все, Тэй. Всегда такой была.

Мне так хочется его сейчас поцеловать. Вот только я целых два дня провалялась с температурой и не чистила зубы. Так что улыбаюсь и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Немного позже я лежу в постели в его объятиях и рисую круги на его груди. Слушаю сердцебиение Дэна и ощущаю себя счастливой. Так и хочется обнять целый мир.

– Дам кекс за твои мысли, – шепчет он, и от его баритона у меня покалывает щеки.

– Я думаю о том, какой счастливой ты меня делаешь.

– Правда?

– Да, умник. В такие моменты мне хочется поговорить с мамой. Я хотела бы позвонить ей, рассказать, как у меня дела. Пригласить ее к нам, чтобы она сама увидела, как мы подходим друг другу.

– Она всегда с тобой, Тэй. Она тебя видит, нас видит, и я уверен, она тобой чертовски гордится.

– Правда?

– Да. Я ее помню. Она всегда пахла лавандой, как и ты. И я помню ее голос, потому что она часто пела. Пока стригла газон, пока готовила или красила забор.

– Она всегда пела «You are my sunshine», когда мне было грустно, особенно ближе к концу.

– Потому что болела?

– Нет, потому что я злилась на нее.

– Почему?

– Потому что она солгала. Мама долго скрывала от нас свою болезнь, позволила думать, что все в порядке, и она просто устала. И только когда стало уже слишком поздно, мы узнали, насколько у нее все плохо.