В конце концов, переговорив с режиссером и труппой, Кирилл понял – уже ничего не поменяется, отсутствие антрепренера спектакль не сорвет. Помещение, сцена, актеры и зрители имелись в наличии (билеты проданы уже давно), остается только открыть занавес да выйти на сцену. Потому Самсонов благоразумно отделил премьеру от загадочного исчезновения Ренкаса, предположив, что тот в конце концов отыщется сам, к тому же небось с сюрпризом. Если же Лео не будет на премьере, то Кирилл тут же предпримет необходимые в подобных случаях шаги.

Обуянный только этими мыслями, Самсонов поздно вечером подкатил к своему парадному. День сменила белая, светлая ночь, и появление старушки, явно юродивой, не стало для Кирилла неожиданностью. Кажется, он уже видел эту бродяжку сегодня утром, даже отогнал, когда та попыталась выпросить чего-то у «доброго барина». Самсонов и раньше встречал в своем квартале побирушек. После первого года войны беженцы стали активно наводнять Петроград, многие жили попрошайничеством. Но чтобы одна и та же персона торчала на одном месте с утра до вечера… Хотя, может, она уже уходила, попаслась на других местах, вот теперь вернулась обратно.

Нищенку Самсонов отметил, прежде всего, по той причине, что попрошайки его вообще раздражали. Он был глубоко убежден, что люди просят милостыню либо потому, что это и есть их профессия, либо от лени. В первом случае он не собирался давать им заработать таким способом, а второго как человек, сызмальства привыкший трудиться, вообще не признавал. Поэтому, когда бродяжка, прикрывая лицо, быстро засеменила ему наперерез, Кирилл ускорился, спеша к парадному. Как на грех, механик задерживался, оставлять же авто среди улицы без присмотра, пусть даже вокруг светло, не хотелось. Бродяжка же оказалась на удивление шустрой, подбежала, цапнула за локоть.

– Пошла прочь! – поморщился Самсонов. – Нет у меня ничего!

И вдруг замер – услышанный совсем близко голос он ни с чьим другим перепутать не мог.

– Кирилл!

Он обернулся, ища ее глазами, но рядом никого, кроме бродяжки, не было, и, всмотревшись в скрытое под несвежим цветастым платком лицо, Самсонов даже отшатнулся от неожиданности.

– Лиза… – пробормотал он. – Господи, Лиза! Так не бывает… Ведь ты… Почему?..

– У меня мало времени, Кирилл, – быстро и негромко проговорила Лиза Потемкина, глядя ему прямо в глаза. – Молчи и слушай. Нас ищут. Мы живы и скрываемся в Петрограде…

Услышав «мы», Самсонов почувствовал, как удивление, смешанное с радостью, быстро меняется на гнев. Он резко вырвал локоть из руки бывшей невесты и процедил, смотря на нее сверху вниз.

– Вы, стало быть… Как я полагаю, господин Берсенев тоже здесь?

– Да. Мы в Петрограде уже со вчерашнего…

– И вы обвенчаны? Деревенским священником? – резко прервал ее Кирилл.

– Да, это правда. Алексей мой муж, мы…

– Я убью его! – рявкнул Самсонов, теперь уже не сдерживаясь. Благо в это время вокруг не было прохожих, иначе эта странная пара у автомобиля наверняка привлекла бы внимание посторонних.

– Мы любим друг друга, Кирилл, – твердо сказала Лиза. – Прости, я виновата перед тобой. Но это все, что я могу тебе сказать. На колени не встану, если тебе вдруг такое взбредет в голову. А что касаемо венчания… Не перед деревенским священником мы муж и жена, Кирилл. Даже не перед тобой. Мы повенчаны перед Богом. Ты даже не спросишь, что с нами случилось?

– Твой Берсенев меня абсолютно не заботит, Лиза. Он вообще больше интересует полицию как беглый преступник.

– Пусть так, – легко согласилась девушка. – Спрошу тогда иначе. Тебе не интересно, что случилось со мной?

– Знаю только одно: ты помогла беглому каторжнику. Преступнику.

– Алексей не преступник. Он невиновен. Чтобы получить тому доказательства, мы прошли через ад. Я не преувеличиваю, Кирилл. Ты должен понять и простить нас.

– Что я еще должен? – сухо спросил Самсонов. – Ты ведь для чего-то пришла ко мне, вырядившись черт знает во что…

– Нам больше не к кому обратиться, – просто пояснила Лиза. – Прошу тебя – помоги. Если согласишься, спасешь не только невинного человека. Ты тем самым много сделаешь для России.

– Лиза, прошу тебя, без громких слов, – вздохнул Кирилл. – Ты еще ни о чем меня так и не попросила.

– Прошу – выслушай Алексея. Вам нужно встретиться. Самое позднее – завтра. Ты можешь не поверить ни единому его слову. Но у тебя есть огромные связи, и ты сам поймешь, кому передать услышанное. Извини за, может быть, действительно громкие слова, но повторю их снова: от этого впрямь зависит ближайшее будущее страны.

– А сейчас и здесь ты сама не хочешь мне это пересказать?

– Нет, – Лиза покачала головой. – Такие новости лучше узнавать из первых рук. К тому же я в этой истории – человек случайный. Я всего лишь люблю Алексея и потому была с ним в трудное время.

– Хорошо. Я выслушаю твоего Берсенева. Когда?

– Хоть сейчас…

– Нет, – поспешно ответил Самсонов. – Тогда уж лучше завтра. В семь вечера я должен быть на премьере. Как много моего времени вам нужно?

– Думаю, хватит получаса. Как только ты все услышишь и поймешь, сам не захочешь откладывать дело в долгий ящик.

– В таком случае завтра, в пять часов. Где?

– Я дам знать, – Лиза отстранилась от него. – Завтра, в половине пятого жди меня в своем авто недалеко от Апраксина Двора. И прошу тебя, пока не говори ничего бабушке.

Привстав на цыпочки, Лиза быстро чмокнула Кирилла в щеку и сразу поспешила прочь – как раз появился механик.

Самсонов задумчиво смотрел ей вслед. Ни ситуация с Лео, ни даже завтрашняя премьера уже не занимали его мыслей.

Лиза жива…

Берсенев в Петрограде…

Кажется, он знал, что со всем этим делать. Потому и взял время до завтрашнего вечера…

4

Когда Глобачеву доложили, что в приемной – поручик Кречет и требует немедленно принять его, он не поверил своим ушам.

Поистине, стоило только ввязаться в историю с алмазами и привести в движение нужные механизмы, как Константин Иванович открыл в себе давно подзабытую способность искренне чему-либо удивляться. И до этой минуты полагал, что неожиданная связь его личного эмиссара, поручика Кречета, с находящимся в розыске государственным преступником Алексеем Берсеневым – самое, пусть неприятное, но все же удивительное обстоятельство.

Теперь же он изменил мнение: на его памяти еще ни один человек, совершивший то, что сделал Кречет, не шел на свою казнь так уверенно.

Вряд ли поручик не отдает себе отчета в происходящем, такую мысль начальник петроградского Охранного отделения тут же отбросил. Нет, Кречет прекрасно знает, в чем замешан. И если лезет в петлю, не допуская даже мысли, что о его проступке узнали в Петрограде, значит, Глобачев ошибался в нем: поручик либо самонадеян, либо глуповат. Впрочем, одно не исключает другого, даже дополняет отчасти…