Увидев Кречета, начальник Охранки узнал его только по неизменно румяным щекам. Ладно сидевший кирасирский мундир теперь висел мешком, лицо исхудало и вытянулось, появившаяся борода делала поручика чуть старше, и Глобачев не сдержался:

– Могли бы побриться, поручик. Сапоги, вижу, надраили.

– Виноват, ваше превосходительство, – отчеканил Кречет, щелкнув каблуками, и при этом чуть поморщился.

– Признаюсь, поручик Кречет, я не ожидал вас увидеть… Почто рожи корчите?

– Был ранен, ваше превосходительство. Долго заживало, не имел надлежащего медицинского ухода. Какой уход в тайге, не медведей же звать! Я, признаться, сам не думал, что выживу, ваше превосходительство.

– Ранены?

– Так точно. Попал в переделку. Но об этом, если позволите, изложу отдельно в рапорте. Именно по причине ранения так задержался, Константин Иванович. Главное – алмазы в Сибири найдены! Месторождение, похоже, крупное, хоть я в этих делах не разбираюсь. Имеются образцы, они будут сданы по описи и приложены к представленному полному письменному отчету. Я вот написал… – рука Кречета коснулась нагрудного кармана. – Правда, выглядит не ахти, почти как каракули в дневнике того англичанина, Даймонда…

– Да, я прочту, – сдержанно сказал Глобачев. – Если там, в отчете, все, что вы должны мне доложить.

– Виноват, ваше превосходительство – о чем вы?

Поднявшись из-за стола, Глобачев пересек кабинет, остановился в шаге от поручика.

– Уже поздний вечер, Кречет. И я слишком устал, чтобы играть с вами. Алмазы, без сомнения, важны. Но не менее важно другое, поручик. Мне известно, что среди участников вашей экспедиции оказалась некая Елизавета Потемкина. Зная, что ее разыскивает полиция, вы взяли девицу под свою защиту и помогли ей скрыться.

Кречет, казалось, не слишком удивился осведомленности Глобачева. Чуть прикусил губу, явно готовя подходящий ответ, и Константин Иванович жестом велел ему помолчать, сам же продолжил:

– Более того, поручик. Барышня, с которой вы с детства знакомы, в свою очередь помогла бежать из тюрьмы вашему другу, Алексею Берсеневу. У меня есть все основания полагать, что вы, Кречет, помогли скрыться и этому государственному преступнику. Воспользовавшись положением, которое занимали. Что скажете?

Кречет сглотнул, кадык на его шее вздернулся.

– Ваше превосходительство… – слова словно застряли в горле, он снова сглотнул, прокашлялся. – Ваше превосходительство, я готов все объяснить! Я для того и явился к вам сам, чтобы…

– Вот и прекрасно, – Глобачев снова прервал поручика. – Это объяснение будет считаться чистосердечным признанием. Вот единственное, что я могу для вас сделать.

Пока Кречет лихорадочно соображал, как нужно вести себя дальше, Глобачев вернулся к столу. Взял стоявший там колокольчик.

Позвонил.

По сигналу в кабинете сразу появился полковник Хватов. С ним – двое вооруженных жандармов: это адъютант выполнил распоряжение, отданное Глобачевым на всякий случай. Начальник Охранного не особо надеялся на такое вот появление Кречета у себя в приемной. Однако же предупредил на всякий случай: если поручик вдруг все-таки даст о себе знать, адъютант должен не подать виду и предупредить Хватова. А тот, в свою очередь, обеспечить конвой.

– Вы арестованы, поручик Кречет! – объявил полковник. – Сдайте оружие!

Взглянув на него, поручик покорно вытащил из кобуры револьвер.

Только не Хватову его протянул. Выдержав взгляд полковника, повернулся, вытянулся перед Глобачевым – и отдал свое оружие ему.

1

Не объявился Лео Ренкас и в день премьеры.

Только Кирилла Самсонова странное исчезновение театрального антрепренера по-прежнему мало беспокоило. Даже не появление, фактически – воскрешение из мертвых Лизы занимало его не столько, сколько предстоящая встреча с тем, кого Господин Медведь считал главным виновником всех своих бед. Он даже успел предпринять кое-какие шаги, которые показались ему верными, и уже не мог дождаться назначенного Лизой накануне времени.

Самсонову хотелось увидеть Берсенева.

Что будет дальше – бог весть. Да, Кирилл кое-что задумал, вот только удастся ли ему совершить задуманное, и как к этому отнесется Лиза… Впрочем, так или иначе, сегодняшний вечер неожиданно становился самым решающим в его жизни. Премьера, возвращение той, которую он по-прежнему любил, встреча один на один с главным обидчиком, с тем, кому удалось унизить самого Господина Медведя, кто довел его, Кирилла Самсонова, до жуткого, непотребного, бабского состояния…

Да, сегодня воистину важнейший вечер.

Оделся Кирилл, как положено для похода в театр. Фрак пошит специально для премьеры, подогнан по фигуре, отутюжен горничной и сидит идеально. Даже пижонская белая роза в петлице нынче уместна. Он, Самсонов, сегодня – кругом победитель. По его расчетам, все кончится очень скоро, через какой-то час, не позже.

Этим вечером за рулем автомобиля сидел механик. Лицо закрывали очки-консервы, голову – кожаный шлем. На Апрашке, у недавно только возведенной Всехсвятской часовни, Самсонов велел ему остановил автомобиль, оглянулся, поискал глазами Лизу. Сразу же узнал давешнюю нищенку: то же мешковатое платье, тот же цветастый платок. Вот только сама она никак не реагировала на появление авто, наоборот – засеменила за молоденьким купчиком, направляясь в противоположную сторону. Пока Кирилл пытался сообразить, что к чему и какой фортель беглецы опять выкинули, услышал за спиной:

– Вы ждете кого-то, господин Самсонов?

Резко обернувшись, он увидел Лизу – только уже совсем не ту, давешнюю. Неброское платье мещанки, скромная шляпка с вуалеткой, маленькая сумочка в руке, даже перчатки телесного цвета, несмотря на довольно-таки теплое лето.

– Ты? – Самсонов даже машинально глянул на удаляющуюся нищенку.

– Обознался? – Лиза обозначила улыбку уголком губ. – Или все-таки не меня ожидаешь?

Спохватившись, Кирилл открыл дверцу, выбрался из авто, подал Лизе руку, помогая сесть в салон. Сам устроился рядом, на заднем сиденье с откидным верхом. Лиза улыбнулась чуть шире.

– Что-то не так? – Самсонов вскинул брови.

– Мы смотримся сейчас комично. Расфранченный великан и невзрачная барышня, – не дожидаясь ответа, тут же сменила тему, убрала улыбку: – Спасибо, что откликнулся, Кирилл.

– Пока не за что благодарить. Так где твой Берсенев?

– Мы сняли комнату в доходном доме, в Никольском переулке, в самом конце.

Снова это проклятое «мы». Самсонову стоило огромных усилий удержать себя в руках.

– Вот так вот прямо и сняли… На какие шиши, хотелось бы знать?

– Не ворчи, Кирилл. Время дорого.

– Да, ты права. Поедем, чего уж тянуть.