вдохновила меня на творчество. На несколько строчек для песни…

— Правда?

— Только я никогда никому не показывал их, ибо они слишком личные и… — Терренс слегка прикусывает губу. — Слишком депрессивные… Они… Рассказывали о том, что… Происходило в моей душе на самом деле…

— Э-э-э… А о чем они были? Хотя бы в паре слов!

Глава 125

— А зачем тебе пара слов? — удивляется Терренс и скрещивает руки на груди. — Ты ведь знаешь, о чем они.

— Э-э-э… Прости?

— Ты читал их. От и до. Так что какой мне смысл пересказывать их?

— Что? — широко распахивает глаза Эдвард. — Э-э-э… Но… Но… Но откуда ты знаешь, что я читал эти строчки? Я ведь никогда не спрашивал тебя про них.

— Так ты сам сказал Ракель об этом, — по-доброму усмехается Терренс.

— Я? Сказал Ракель?

— Я слышал твой разговор с ней, который у вас состоялся после того, как психанул из-за спора с Ракель и ушел.

— О, черт, надо же… — Эдвард слегка приоткрывает рот, пока Ракель широко распахивает глаза. — Но как? Как? Мы же говорили не так громко! Как ты смог услышать нас, если ушел на кухню?

— Ну… — задумчиво отвечает Терренс. — Вообще-то, тогда я уже был не на кухне. Сначала выпил немного воды, чтобы успокоиться, а потом решил вернуться к тебе и Ракель. Однако когда я услышал, что вы говорили обо мне, то мне стало интересно послушать вас. Так что я встал у двери в гостиную и начать вникать.

— Ясно… А с какого момента?

— С тех пор как вы говорили сначала про наши с Ракель отношения, а уже потом про мое состояние в тот период, когда мы хотели расставаться.

— Ух ты… Походу, ты многое услышал…

— Достаточно для того, чтобы сделать некоторые выводы.

— А когда в дверь позвонили Даниэль и Анна, то ты вышел из укрытия и пошел открывать ее?

— Да, — кивает Терренс. — Думал, что могу услышать еще что-нибудь, но вы не успели больше ничего сказать.

— Просто попытался немного успокоить ее и дать понять, что она поступает с тобой несправедливо.

— Не только это. Я сразу понял, что ты говорил абсолютно искренне, от всего сердца. И… Это стало еще одной причиной, почему я относился к тебе достаточно мягко и порой позволял себе немного показать свои чувства и проявить заботу. Те слова кардинально поменяли мое мнение о тебе. Я не показывал это, но после этого мне уже не хотелось даже думать о том, чтобы быть холодным и бесчувственным.

— Я много раз повторял то, что тогда сказал. Так что для тебя это не должно быть секретом.

— Я знаю. Но те слова сделали меня еще мягче по отношению к тебе. И… Если честно, я и сам не заметил, как постепенно начал забывать о злобе. Серьезно, я не пытался ничего для этого сделать! Просто делал то, что должен был. Вроде бы ничего не должно было измениться… Но… Все произошло иначе…

— Понимаю.

— Не знаю, может быть, свою роль сыграло то, что мы — братья, а не просто друзья. Что у нас были прекрасные отношения до того, как мы разругались. Однако факт — есть факт: я был вынужден признаться хотя бы самому себе, что моя привязанность к тебе не стала слабее. Мое сердце сжималось, когда я видел, каким ты был разбитым и подавленным. Я все прекрасно видел, даже если ты молчал. Впрочем… — Терренс бросает мимолетную улыбку. — Ты всегда мог быть рыбой в воде. Но я легко понимал, о чем ты думал. Я будто чувствовал все, что ты переживал. Буквально читал тебя как книгу. Да, может, некоторые вещи я не мог понять, но большая часть все же была у меня будто на ладони.

— Да я и сам прекрасно чувствую твое состояние, — с легкой улыбкой признается Эдвард. — Знаю, когда тебе плохо, а когда — хорошо. И иногда думаю, что это какая-то особая связь. Связь, благодаря которой мы можем понимать друг друга намного лучше, чем кто-либо другой.

— Я тоже так думаю! Мы можем молчать, а все равно знаем, что происходит друг с другом. Совсем как ты — когда мы ждали новостей о Наталии. Хотя несмотря на желание послать все к черту и впасть в депрессию, ты сумел собраться, не отступился и пошел до самого конца.

— Я должен был.

— Понимаю. В свое время я помог Ракель по тем же причинам и никогда не отрицал этого.

— Теперь я намного лучше понимаю тебя. Ибо сам прочувствовал все это на своей шкуре.

— В любом случае ты повел себя достойно. Вряд ли бы кто-то оценил твою попытку бросить бедную девушку в беде.

— Нет, я не мог! — восклицает Эдвард. — Не мог бросить Наталию! Я знал, что она нуждается во мне, и приказал себе засунуть все сомнения и страхи глубоко в зад.

— То, что и нужно было сделать.

— Если честно, то я никогда не думал, что однажды смогу полюбить девушку настолько сильно, что буду готов сделать все ради нее. Что ради нее смогу хотя бы на время стать смелым и спрятать все свои страхи.

— Я и сам никогда не думал, что смогу полюбить девушку настолько сильно, что моя жизнь будет казаться пустой без нее. — Терренс замолкает на пару секунд. — Что… Вполне смог бы что-то с собой сделать, если бы Ракель не простила меня.

— Нет… — мотает головой Эдвард. — Только не говори, что ты думал о том, чтобы… Чтобы… Черт, я не могу это сказать!

— Думал, Эдвард. Жизнь без Ракель казалась мне лишенной смысла.

— Терренс…

— Поскольку ты читал те самые строчки, и они навели тебя на эту мысль, то нет смысла отрицать, что я действительно мог бы сделать это.

— Надо же… — с жалостью во взгляде произносит Эдвард, слегка побледнев от ужаса и понимая, что ему становится тяжело дышать. — Не могу поверить…

— Увы, но среди нас вполне мог оказаться Питер Роуз номер два, если бы рядом со мной не было любимой женщины, — пожимает плечами Терренс.

— Боже… Мне очень жаль, Терренс. Правда… Я не думал, что ты настолько сильно любишь Ракель, что не смог бы дать шанс никакой другой девчонке.

— После нее любая девчонка кажется скучной и блеклой. На фоне яркой, живой Ракель, у которой полно внутренней энергии. Чья привлекательность притягивает как магнитом.

— Я понимаю.

— Но счастью, нам с Ракель удалось наладить отношения, и она не бросила меня. И сомневаюсь, что бросит. Ибо я знаю, что Кэмерон