— Лив, это не так…

— Прости, — останавливает она меня. — Я не знаю, зачем всё это сказала…

Она распахивает дверь и выходит на улицу. Легко бежит к дому и быстро скрывается внутри. Я устало падаю затылком на подголовник кресла. Из-под опущенных век разглядываю наш дом — он и правда скоро рухнет от старости.

История пятилетней давности такая же старая, но продолжает волочиться за нами, словно тень.

Килл любил Лив ещё в старших классах, но потом случилась авария, скорая не доехала до нашей мамы, и всё это было просто роковой случайностью, в котором никто из нас не был виноват. Но Киллиан взял вину на себя, и моя сестра его возненавидела. А теперь…

А теперь она целует его. Понадобилось пять лет, чтобы она простила его. Должно ли пройти пять лет, чтобы Тай простила меня?

Лив, как и обещала, возвращается через несколько минут с небольшим пакетом нужных ей вещей. В машине повисает напряжённое молчание, сопровождающее нас до самого дома Даны, её школьной подруги. Потом мы прощаемся, и я возвращаюсь в участок. Зарываюсь в делах, но всё время обдумываю то, что сказала мне Лив.

Неужели я правда люблю друзей больше, чем её?

Нет… Наверное, нет… Они были мне поддержкой последние несколько лет. Они заменили мне семью, которую я сам разрушил. Но я не переставал любить сестру. И не переставал приглядывать за отцом…

Лив ошибается, считая, что они мне дороже всех. Так же, как и в том, что мы дружим со старшей школы.

С одним из них мы познакомились намного раньше. И даже странно, что я не вспоминал об этом до сих пор…

Милфорд, штат Коннектикут, пятнадцать лет назад.

Брайан

— Килл, здесь так жутко, давай уйдём, — уже минут десять умоляю друга, пока самоотверженно следую за ним, протискиваясь между памятников и надгробий.

Кладбище Милфорда небольшое, и поэтому переполнено и старыми, и свежими могилами. Где-то зияют ямы, приготовленные для новых захоронений. И Килл почти упал в одну из таких ям, когда мы только пришли. Однако это не остановило друга, и он не согласился убраться отсюда куда подальше.

— Только не ной, Брай, — не оборачиваясь, бросает мне Килл, шагая вперёд и продолжая исследовать надписи на надгробиях.

Среди бесконечных имён он ищет имя своей матери. Друг убеждён, что она умерла, и что его отец отчего-то не признаётся в этом. Я не знаю, что думать, просто доверяю Киллиану и его ощущениям. Его мать ушла несколько месяцев назад. Или умерла, как считает Килл. И он впервые отправился на кладбище и позвал меня с собой. Мне не хотелось идти, если честно. Но в моей семье творится такой кавардак… В общем, я просто сбежал этим вечером и отправился с другом.

— Что у тебя произошло, Брайан? — вторгается в мои мысли голос Киллиана.

Мы уже пять минут разглядываем какую-то безымянную могилу со стёртым от времени именем и датой смерти.

— А? Что? — перевожу взгляд на друга.

— Что у вас случилось? — вновь спрашивает он. — Ты сказал, что дело в твоей матери, когда как ошпаренный выбежал из дома.

— Да, — я тяжело вздыхаю. — Сегодня маму, наконец, выписали из больницы, и нас с сестрой убеждают, что она в порядке. Но вот только я тайком посмотрел медицинские документы…

— И что там? — кажется, Килл забывает о своих поисках и присаживается на траву.

Я тоже сажусь.

— Там написан диагноз. Якобы у мамы какая-то стадия эпилепсии. Это всё, что я смог прочесть, пока отец не отнял у меня эти бумажки.

— Эпилепсия? — задумчиво повторяет Килл. — Это смертельно?

Я пожимаю плечами. Откуда мне знать?

— Ты зря сбежал из дома, Брайан, — вдруг обвиняет он меня.

— Почему?

— Тебе надо быть с матерью. Пока можешь. Я вот со своей не могу.

Я вскакиваю на ноги.

— Но ты же попросил меня сходить с тобой! — возмущённо бросаю я.

— А теперь я прошу тебя: иди домой.

Он опускает взгляд, пальцами хватается за траву, вырывает пучок и откидывает в сторону. На его щеках блестят слёзы.

— Килл… — в недоумении склоняюсь к нему.

— Иди домой, Брайан, — грубо выплёвывает он, отворачиваясь.

— А ты продолжишь искать? Совсем один? — я оглядываю кладбище, которое уже погружается в сумерки. Поёживаюсь.

— Нет, я не буду её искать. Я никогда её не найду…

— Тогда пошли со мной? — я не отстаю, не желая оставлять друга совсем одного.

— Оставь меня в покое, Брайан, — Килл резко поднимается и просто уходит, быстро скрываясь среди могил.

Я хочу пойти вслед за ним, но мои ноги прирастают к земле. Друг не хочет, чтобы я видел, как он плачет. Тоскуя по матери, в попытке понять, что с ней случилось, он отважился сюда прийти, надеясь найти её могилу. Но её здесь нет. А значит, она просто ушла. Оставила единственного сына. Килл хочет оплакать её в одиночестве.

Я разворачиваюсь. С трудом, но разворачиваюсь… Медленно ступаю вдоль могил, смотря только себе под ноги. Это место внушает ледяной страх, и мне хочется убраться побыстрее, но опасаясь, что могу где-нибудь споткнуться и упасть, и надеясь, что Килл меня всё-таки догонит, стараюсь не торопиться.

Когда до центральных ворот кладбища остаются считанные ярды, мой слух улавливает какой-то странный звук, похожий на тихий плач. Непроизвольно оборачиваюсь в попытке понять, откуда он доносится. Это не может быть Киллиан, я оставил его далеко, и он не шёл за мной. Начинаю двигаться — звук усиливается. Мурашки ползут по спине, когда понимаю, что плачет девчонка. Воображение рисует всякие страшилки с привидениями, но мои ноги продолжают идти на этот звук.

Наступаю на какую-то сухую ветку, и она издаёт громкий хруст. Плач обрывается, а я почти не дышу.

— Кто здесь? — робкий девичий голосок, совсем близко.

Я начинаю крутиться и смотреть по сторонам и, наконец, выхватываю среди могил её силуэт. Она тоже видит меня. Её огромные голубые глаза кажутся испуганными.

— Привет, — я ничего лучше не придумал, как начать с приветствия.

Хотя мне вообще надо просто уйти, ведь выход так близко…

— Привет, — тихо говорит девчонка.

Потом она шмыгает носом, вытирает слёзы и, потупив взгляд, разглядывает свои руки. Сидит она прямо на земле, и её платье всё покрыто пылью. Светлые волосы, забранные в съехавший набок хвост, тоже выглядят испачканными. Словно она лежала на этой земле. И это жутко…

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю девчонку. На вид ей лет восемь, и её наверняка кто-то ищет.

— Я разговариваю с мамой.