Внимательный взгляд голубых глаз возвращается на моё лицо.

Я громко сглатываю. Она разговаривает с мамой. Что ж, похоже, она сумасшедшая…

— Я так напугалась, когда тебя увидела. Подумала, что ты призрак, — робкая улыбка касается её губ.

Я оглядываю себя сверху вниз. Я? Призрак? Она, должно быть, шутит? Скорее уж, это она выглядит как привидение. Я глупо ухмыляюсь и приближаюсь к девчонке поближе. Её взгляд вновь становится испуганным.

— Можно мне посидеть здесь с тобой? — интересуюсь я и осторожно присаживаюсь в шаге от неё.

Она неуверенно пожимает плечами и смещается в сторону, загораживая собой табличку с именем на надгробье.

— Там твоя мама? — киваю на свежую могилу с цветами.

— Да, — грустно выдыхает девчонка.

— Отчего она умерла? — спрашиваю в лоб, но потом прикусываю язык. Вероятно, она не захочет говорить об этом.

— Она очень долго болела, — всё-таки отвечает девочка. — У неё была тяжёлая форма эпилепсии.

Она ещё что-то добавляет, но для меня слова вдруг смешиваются в кашу.

У её мамы была эпилепсия, и она умерла…

Господи…

Девчонка начинает плакать, и я сажусь ближе. Неуклюже обнимаю её за плечи, и она роняет голову, утыкаясь носом в ворот моей футболки.

Мне хочется расспросить её о многом. Например, сколько её мама прожила, прежде чем умерла. И умрёт ли моя мама тоже. Но, наверное, это будет неправильно…

И слов, чтобы как-то успокоить девчонку, у меня тоже нет. Я не знаю, что говорят в подобных случаях. Поэтому продолжаю её обнимать и легонько провожу по светлому хвосту, ощущая мягкость её волос. От девчонки приятно пахнет чем-то лёгким, цветочным…

Моя футболка вся сырая от её слёз, но я не отстраняюсь. На самом деле мне тоже хочется плакать, но я кусаю губы и не позволяю себе этого. Проходит очень много времени, прежде чем девчонка успокаивается. Она время от времени всхлипывает, и я боюсь от неё отстраниться или заговорить.

— Сколько тебе лет? — вдруг спрашивает она, не отрывая лица от моей футболки.

— Десять, — отвечаю я. — А тебе?

— Мне тоже десять…

Даже так? А выглядит она младше. Почти как моя сестра. И волосы такие же светлые, как у неё.

— Твой дом далеко?

Сумрак уже поглотил кладбище, и я решаю, что провожу девочку до её дома. Хочу отстраниться, но она цепляется за мою футболку с новой силой.

— Мой дом недалеко… Давай ещё посидим? — с мольбой просит меня.

Я подчиняюсь и утыкаюсь носом ей в макушку. Говорить совсем не хочется. Кавардак, происходящий дома, отступает. Этой девчонке намного хуже, чем мне…

Справа от нас слышится треск, и мы оба вскидываем головы. Из сумрака сначала выползает тень, а за тенью появляется мужчина. Я непроизвольно закрываю девчонку собой.

— Это мой папа, — выдыхает она еле слышно.

Потом поднимается и отряхивает платье. Я разглядываю её отца. На его лице столько непередаваемой боли, что мне хочется зажмуриться.

— Доченька, — он подходит ближе и падает на колени.

Девочка обходит меня и льнёт к его груди.

— Нельзя так убегать, милая…

— Прости…

Слышу, как она снова плачет. Мужчина встаёт и берет её на руки. С тоской смотрит на меня и говорит, протягивая руку:

— Пойдём, уже поздно, я отвезу тебя домой.

Я быстро встаю и тоже отряхиваюсь от пыли и травы.

— Нет, не надо, — бесстрашно выпячиваю грудь. — Мне нужно найти друга.

Но мужчина словно не слышит меня, пребывая в своём горе. Он разворачивается и уходит. Девочка смотрит на меня через его плечо. Её большие голубые глаза неподвижно застывают на моём лице, прежде чем их тоже поглощает сумрак…



Нью-Хейвен, штат Коннектикут, наши дни

Тайлер

Я склоняюсь над эскизом и подтираю неприглядные линии. Потом дорисовываю новые и снова подтираю. Сегодня моя работа не приносит мне радости, так же как и не даёт забыться. Отшвыриваю проект и встаю из-за стола.

Наливаю себе кофе и с чашкой в руке прохожу к окну своей маленькой кухни. Теперь я очень часто работаю дома…

Мистер Кроу, узнав, что это я спроектировала здание-парусник, на удивление не уволил меня. Наоборот, захотел личной встречи со мной. И я безумно нервничала, отправляясь на эту встречу. Однако, как оказалось, зря. Меня не уволили, и даже наделили некоторыми привилегиями. Мистер Кроу каким-то образом узнал о моей болезни и позволил мне чаще работать дома. Всё, что угодно, лишь бы не потерять такого ценного сотрудника. Он каким-то образом почувствовал, что в моей жизни случилась беда, и вообще оказался человеком понимающим и даже добродушным. Теперь я отправляю готовые эскизы ему на почту и могу совсем не появляться в офисе. Разве что мне очень захочется там появиться. А мне совсем не хочется…

Помимо гаптофобии во мне развилась ещё и паранойя. Постоянный страх, что меня кто-то преследует, заставляет замкнуться в стенах собственной квартиры. Но и здесь я не испытываю чувства безопасности. Поменянные замки, новая мебель, посуда, матрас — всё это фальшивка, позволяющая думать, что моя жизнь в полном порядке. Но это, чёрт возьми, не так.

Делаю большое глоток кофе, ощущая, как он обжигает язык. Прохожу к столу и ставлю чашку. Рукой тянусь в карман шорт и извлекаю оттуда маленькую чёрную вещицу. Сжимаю её в руке. Каждодневный ритуал… Он тоже внушает фальшивое чувство безопасности.

Я не отдала флешку Хантеру, вообще не призналась в том, что знаю хоть что-то о месте её нахождения. И пока эта вещь у меня, я чувствую себя защищённой. Наверное…

Хантер явился ко мне, когда в яхт-клубе произошло изнасилование, и с упоением поведал, как Брайан спас задницу Саймона Шоу.

Я не поверила…

А когда Брайан подтвердил это, мой мир надломился, и по нему пошла глубокая трещина.

Рухнул мой мир чуть позже, когда я, наконец, узнала правду — что ещё случилось в тот злополучный вечер. Брайан потерял мать, сестру… А сейчас готов был потерять всё, что угодно, лишь бы отомстить… И за меня в том числе!

А я не хочу мести. Не хочу бояться. Прятаться в отеле, пока он вершит своё правосудие. Я просто хочу попытаться жить… нормально. И чтобы он тоже жил нормально.

Наша роковая встреча в универе привела к таким катаклизмам, что порой я жалею об этой встрече.

Я не могу эгоистично тянуть одеяло на себя, радуясь, что мой «призрак» может починить меня. Ведь он ломает себя и свою жизнь…