– Ух ты, – шепотом сказала мама, вглядываясь в лицо Тени. – Ты помогла сразу двоим из моих детей, пока меня не было. Я даже не думала, что ты на такое еще способна.

– А кому, кроме меня? – ревниво спросила Гвен. – Ивару?

– Нет. – Мама улыбнулась шире, и Тень хмуро улыбнулась в ответ. – Нилу. Он еще младенцем остался совсем один, и я нашла его. Он на год младше тебя, но тебя со мной еще не было. Мне показалось, у него совсем нет способностей к магии, и я не стала оставлять его у себя. Поблизости жила очень милая одинокая женщина, которая мечтала о детях. Я его подарила ей вместе с именем – мне всегда нравилось давать своим детям необычные имена.

– Очень сладкая история в духе золотых волшебников, – ядовито пробормотала Тень, но без прежней ненависти. – Брошенный ребенок, которого передаривают, как пару лаптей. Та милая женщина, кстати, погибла из-за него: когда Ястребы пришли за детьми, она защищала его, кричала, дралась, и Ястребы убили ее.

– Потому что она была хорошей матерью и любила его.

– Это только доказывает, что любовь не такая уж безопасная и уютная штука, – упрямо сказала Тень, и мама виновато улыбнулась ей. – Все на свете всегда заканчивается, жизнь полна разочарований, любовь приносит страдания. Но люди прощают друг друга не потому, что идеальны, а потому что по себе знают, каково быть сердитым и печальным и часто ошибаться.

Гвен запоздало поняла: они стали лучше выглядеть, как будто время пошло вспять и они молодели с каждой минутой.

– Прости меня, – неловко, отрывисто сказала мама. – Что заперла тебя. Это было…

– Ужасно. Высокомерно и жестоко, прямо в моем духе, – слабо улыбнулась Тень и посерьезнела. – И ты меня прости. Я сделала много плохого, и некому было сказать мне, что это плохо. Я по тебе скучала.

– Я по тебе тоже, – шепотом сказала мама.

На вид им теперь было лет по семнадцать. Сияние уже пропитало их до ног, слабое, мерцающее, как свет звезд. Человеческими оставались только лица.

– Мы уходим, – тихо сказала Тень. – Остров все-таки рухнет – я раскрошила платформу, на которой он стоит. Сейчас опять начнется.

– Тогда перенеси всех куда-нибудь, – прошептала Гвен.

Ей казалось, что ее сердце крошится от грусти, прямо как этот дурацкий остров. Тень вдруг тихо, звонко засмеялась и покосилась на нее.

– Ох, Гвендолин. Знаешь, ты не очень-то и нужна была в этой истории. Я рассматривала самые разные варианты будущего, и Империя должна была пасть при любом раскладе, я же не дура, чтобы ставить на нее, – империи всегда рушатся. Со спасением золотых земель Нил, Райлан и Ларри справлялись без тебя, даже с сестрой мы чаще всего мирились – я сотни лет готовила для этого почву. Но во всех вариантах будущего и дети, которые вышли из Селений, и дети Ястребов погибали самыми разными способами, терялись в истории, как мусор. До них никому, в общем-то, нет дела, даже их родителям. Взрослые в своей войне потеряли детей и не заметили. Но это – единственное будущее, в котором они спасаются и живут дальше, поэтому я их в одном месте и собрала. Я не люблю детей, но сестра любит, и это была моя уступка. Подарок. Жест доброй воли. – Мама улыбнулась, и Тень неловко улыбнулась в ответ, продолжая то и дело коситься на Гвен. – Победу одерживали и без тебя, но ты спасаешь детей – прямо как твоя драгоценная мамаша.

Гвен тут же раздулась от гордости, и мама свободной рукой нежно коснулась ее щеки. Прикосновение было прохладным и серебристым.

– Умница. Ты – мой последний ребенок, детка. Я правда тебя любила.

– Я знаю, мама, – тихо сказала Гвен и потянулась следом за ладонью, но мама уже убрала руку, прикоснулась к своей груди и вытащила оттуда мерцающую серебристую звездочку.

– Прощальный подарок, – тихо сказала мама и приклеила ее Гвен на запястье. – Будь очень счастлива и не забывай меня.

Звездочка выглядела точно как та, что она подарила когда-то на свадьбу, и Гвен невольно почувствовала себя счастливой. Тогда, передавая подарок, она думала: «Какая жалость, что это не мне», а вот теперь у нее есть своя звезда, которая будет светить ей по ночам.

– Мам, как мне перенести отсюда детей? – спросила она с заложенным носом, стараясь не заплакать: не о детях, а о своей матери, о детстве, которое сейчас закончится навсегда.

– Ты сама знаешь как. Я же говорила: ты волшебница ничуть не хуже меня.

– Даже немного лучше, – встряла Тень, и мама ласково засмеялась. – Серьезно, Гвендолин. Ты моя племянница и, надеюсь, не настолько тупая, чтобы не справиться с простой задачей. – Тень глубоко вдохнула, и ее лицо полностью залил серебряный свет. – Ох, какая это была интересная жизнь. Но очень, очень долгая. Пора бы и отдохнуть, а?

– Да, – сказала мама. Сияние сделало ее лицо таким же нечетким, как у сестры, и теперь их невозможно было различить. – Ты же помнишь, как меня зовут, да?

– Конечно, – очень тихо ответила Тень. – Назови мое имя, и я назову твое.

Они качнулись друг к другу, соприкоснулись лбами и одновременно что-то шепнули. А потом закрыли глаза, и серебро вспыхнуло так ярко, что Гвен зажмурилась.

Когда она открыла глаза, никого рядом не было, только серебряные искры кружились в воздухе и медленно оседали на землю. Над островом вышло солнце – его перестала закрывать тень, и дети зажмурились. В этом свете особенно хорошо стало видно, как вода катится по улицам, пропитывает ткань одежды, поднимается выше, до пояса. Гвен встала и, с трудом передвигая в воде ноги, пошла к остальным. По голеням то и дело били камешки, которые несло потоком. Земля снова начала мелко, часто дрожать.

Ульвин завороженно таращился на залитый водой и светом остров из-под ее воротника, и Гвен заплакала, сама не зная, от грусти по маме или от радости, потому что она и правда догадалась, как всех спасти. Нужно просто сделать то, что она делала в Селении много-много раз: утешить всех без всякой магии. Настало время для маленького, самого последнего чуда.

– Меня зовут Гвендолин, – хрипло сказала она.

И со всей силой своей грусти и радости пожелала, чтобы ее поняли все, даже Ястребы. Когда говорила Тень, ее ведь все понимали, – похоже, она общалась на каком-то своем языке, языке печали, который ясен каждому.

– Я дочь волшебницы, но я все еще ничего не могу сделать, чтобы остров не тонул. – Дети заплакали громче, и она тут же прибавила: – Но вы можете. Волшебство – в вас, и вам не нужен волшебник, который всех спасет. Вас оставили тут, как что-то ненужное, но это не так. Вы все разные и вы все – особенные. И даже если вас не любят родители, вы сами можете любить кого хотите: их, или кого-то еще, или себя. Вы этого заслуживаете. Так что просто возьмите всю свою радость, и грусть, и надежду, и ярость, и постарайтесь изо всех сил захотеть отсюда убраться. Желания достаточно. А я воображу место, куда нам надо попасть. Это я умею, можете мне поверить.

Ее голос был громким и ясным, его, наверное, услышали во всех концах острова, даже если кто-то не успел сюда добежать. Маленькие Ястребы, кажется, тоже ее поняли, во всяком случае, смотрели так, будто понимают.