Лицо Магни помрачнело:

— Бьерна убили. Когда тот берсерк кинулся к тебе, он под топор бросился, защитить. Не помнишь?

Я покачала головой. А муж продолжал:

— Кто ж знал, что ты от этого обезумишь? Но все же нам повезло: моя жена — любимица Богов! Как ты вспорола живот этому великану! А потом вцепилась в горло. Такого боя я еще не видел. Пожалуй, мне нужно прекратить тренироваться с тобой. Оплошаю, и полетит моя голова!

Магни улыбался, говоря это, но глаза смотрели серьезно.

— А… Хальвейг? Неужели твоя валькирия не придет помочь?

— Она явится разве для того, чтобы унести мою душу в Вальгаллу, — У Магни пропало настроение. Он усадил меня на бревно. — Отдыхай. Если заснешь, мы перенесем тебя. Не волнуйся.

Легко сказать. Кто знает, может, ты усыпляешь лживыми словами бдительность, а сам только и думаешь, как оставить меня тут, в этой ледяной пустыне? Я, конечно, выживу, но…

Магни уже распоряжался насчет мертвых. Врагов отдадут Морскому Богу. Своих — огню. Но здесь нет ни деревьев, ни плавника для достойного костра. Значит, наши покойники поплывут на корабле, пока не представиться случай похоронить их с честью. И что все-таки будет со мной?

Я подняла глаза к небу. В ответ оно оскалилось острым серпом молодого месяца.

Возле костра, под медвежьим плащом клонит в сон, но я выдержу, мне приходилось терпеть и худшее. Голод затих, так что можно некоторое время быть спокойной. Раскрыть крылья не получится, да и что-то серьезное сделать — тоже. Но морок навести, отвести глаза — вполне. Использовать ли эту возможность сейчас, или подождать крайнего случая? Кто знает, что произойдет в ближайшем будущем?

Пожалуй, не стоит тратить Силу попусту. Пока нет прямой опасности, пусть все будет, как есть.

И, соскользнув с бревна на землю, я заснула.

Магни сдержал слово — проснулась я на корабле, под мачтой, заботливо прикрытая от холода мехом и от брызг — плотной рогожей. Умыть меня и не подумали: на руках бурые крошки, лицо стягивают сухие струпья. Одежда колом стоит, жесткая и пахнет трупами.

Думала я не долго. Забыв о смущении, разделась и перемахнула через борт. Уходя с головой под воду, успела услышать крик.

Холод принял в обжигающие объятия. Но по сравнению с морозом, который заставлял трескаться матерые льды, это была ерунда. Если буду двигаться, быстро согреюсь. И я гребла что есть силы, но не вверх, к поверхности, а вниз, а темную, манящую пучину. Сейчас представился шанс узнать, друг мне море, или враг.

Зависнув в глубине, открыла глаза. Ожидала увидеть темноту, но свет пронзал воду широкими столбами. Словно колонны в тронном зале. Но всем дворцам и храма мира не обрести даже крох подобного величия. Оно заставляло трепетать, благоговеть и чувствовать себя убогой песчинкой. Не только я изучала море, но и море знакомилось со мной. Оглядывает, осматривает, и это внимание казалось знакомым. Та же бездна, что и в подземелье Замка.

Сколько я так провисела в пустоте? Час, два? Или вечность? Но когда неведомая сила вытолкнула меня из глубины, на корабле только-только убрали весла. Магни перегнулся через борт, готовый бросить мне веревку.

Пока вытиралась и надевала чистое, услышала немало шуток, из тех, что под запретом в благородных домах Ассалии. Но меня они задевали меньше, чем надоедливые мошки в летний вечер. Смеялись северяне, и когда решила перекусить. Голод спал, свернувшись тяжелым клубком, но желудок тоже требовал еды. А поскольку ни поужинать, ни позавтракать не удалось, съела я много.

Еще больше настроение поднял попутный ветер. "Поцелуй Валькирии" летел над морем, и люди отдыхали так же жадно, как до этого бросались в сечу.

Разбивались на группы, и то с носа, то с кормы слышались вскрики и смех. Иногда — добродушная ругань. Покой, в любой момент готовый смениться бурей. Северяне, соскучившись по теплу, торопились к югу.

— Торговые пути кишат кораблями, подходи, да бери. А не получится, всегда сможем обменять ножи дикарей на соль и зерно.

В море ночевали все реже, маленькие, не заселенные острова давали хирду твердую землю под ногами, птицу или зверя для котла и дрова для костра. Северянам этого было достаточно, да и мне жаловаться не приходилось: пусть без роскоши, зато надежно. И все-таки, пока готовили ужин, я уходила подальше от стоянки.

Магни сперва ругался, требовал, чтобы кашеварила я, раз не гребу. Я, исполняя роль послушной жены, выполнила приказ. Терпения хирдманов хватило ровно на три дня, после чего меня к котлу подпускали только, чтобы накормить.

На стоянках я стремилась уйти подальше от моря. Возможно, его затаившаяся мощь мешает мне услышать Замок? Я так и не прекратила звать, и умей я бояться, давно уже умерла от ужаса, что ответа не будет.

— Отдыхаешь?

Я не заметила, как она пошла. Высокая, статная, в длинной, ниже колен, кольчуге. Из-под островерхого шлема водопадом стекали золотые пряди. В руках — копье. И смотрела пришелица не на меня, а на его сверкающее острие.

* * *

Она не человек! Люди не бывают такими красивыми! Правильный овал лица, кожа чистая и кажется шелковистой. Синие глаза сияют, как озеро в жаркий день и так же манят прохладой. А в них — бездна почище морской! Четко очерченные губы бледны, но это не болезненная бледность. Скорее, неяркий цвет коралла, мягкий, притягивающий взгляд. Кажется, я понимаю, почему Магни потерял голову.

— Ты — Хальвейг?

Она соизволила отвлечься от созерцания копья.

— Ты догадлива.

— Никогда не была тупой, — я уже рассмотрела дочь Небесного Конунга, а обмениваться с ней любезностями желания не возникало.

У неё, похоже, тоже.

— Зачем пришла? Люди говорят, валькириям нет до них дела, пока не приходит время собирать кровавую жатву.

— Верно. Но благодаря тебе жатва была обильной. Немало душ я проводила в золотой чертог. И еще больше получил Морской Бог.

— Ты не выглядишь довольной.

— Заметила? — валькирия еще ершилась. Совсем, как человек. Она… чувствует? — Почему ты так на меня смотришь?

— Зачем ты пришла, Хальвейг? Что тебе надо?

— Мне? Ничего. Но вот остальным… Тобой заинтересовался Отец. И дядя, Повелитель Волн.

— Это плохо? — я не отведу глаз, выдержу этот ледяной взгляд и одержу победу в схватке.

— Ты обманула Магни, у него не будет от тебя детей. А значит, нарушит клятву. Боги не дождутся на алтаре его плоти и крови.

— Удача со мной. Моя кровь оказалась им по вкусу.

Хальвейг заколебалась, прежде, чем ответить:

— Да, твоя жертва подошла лучше. Но не радуйся.

— Почему? — еще с Богами спорить. Толку мало, а придется.

— Потому, что теперь они хотят её всю. До капли. Отец и дядя потребуют, чтобы Магни окропил ей Черный Камень в день летнего солнцестояния.