— Он это сделает? Кажется, цель моего мужа как раз бросить вызов Богам, а не подчиняться им.

— Ты умрешь на алтаре, и Боги позаботятся о твоей душе. Поэтому Отец предложит Магни обмен: валькирия вместо жены.

Плохо. Войны с Богами обычно заканчиваются полным разгромом. Но… неспроста ведь Хальвейг пришла ко мне, а не к будущему мужу.

— Тебя это не устраивает?

— Думаешь, я горю желанием быть привязанной к смертному? Шестьдесят, а то и семьдесят лет кабалы!

— Ты же бессмертна? — Хальвейг удивилась вопросу, но кивнула. — Тогда что тебе эти годы? Зато Магни будет счастлив.

— Я уже была как-то женой смертного, приятного ма… А почему ты так его защищаешь? Только не говори, что любишь, ты не умеешь!

— Верно, — отрицать очевидное я не собиралась. — Просто пытаюсь понять, зачем ты мне все это рассказываешь?

— Еще не догадалась? Если Магни не выполнит приказ, и Черный Камень останется черным в назначенный день, соглашение будет нарушено. Я останусь свободной.

— Убьешь сейчас?

Хальвейг зло вскинула глаза:

— Если бы я могла! Отец сожжет меня!

— Тогда я должна сама сбежать, так?

— Так. Ты же не хочешь умереть. Тебе домой надо.

— А ты поможешь?

— Нет.

— Убить не можешь, помочь тоже… Тогда почему я должна слушаться?

Вот теперь Хальвейг удивилась по настоящему. Настолько, что даже ничего сказать не смогла.

— Все ведь по-другому пойти может. Например, Магни откажется подчиниться, но станет героем, которого придется заметить Богам, независимо от их желания. Если надо, бросит им вызов. И заставит Небесного Конунга отдать тебя. А меня муж проводит прямо к Замку. Поверь, устроить такое мне проще, чем в одиночку пересекать море, а потом еще несколько стран.

— Думаешь, получится?

— Сомневаешься?

Хальвейг вздохнула и признала:

— Нет. Ты — сможешь.

Да, смогу, но жить, постоянно ожидая предательства не хочу. Мой путь может прерваться в любой момент, если я понадеюсь на честность Магни. Ярл снесет мне голову просто за поцелуй валькирии, а доведенная до отчаяния Хальвейг может многое ему предложить.

Она словно прочитала мои мысли:

— Только… силенок-то хватит?

— Не знаю. Но сделаю все, чтобы выполнить обещание. Честь — главное сокровище нашего рода и не я вываляю её в грязи.

— Ты так веришь Магни? — теперь Хальвейг смотрела с любопытством. — Он человек! Для своей выгоды люди предают, не задумываясь!

— Я тоже была человеком. И воспитали меня — люди. Они же научили держать данное слово. Да, я верю мужу, он сделает, что обещал.

— Как знаешь. Я напрямую ничем помочь не могу, отец разгневается, а вот…

— Подожди. Хочешь пари?

— Пари? А что это такое?

— Спор. Ты передашь Магни волю Богов. И мы посмотрим, как он её примет. Подчинится — я проиграла, мне умирать на алтаре нельзя. Сделаю все, чтобы спастись, и если надо — убью мужа.

— А если нет? Если он откажется?

— Тогда проиграла ты. Когда придет срок, выйдешь за Магни. А до этого не будешь мешать, ведь быть женой героя, о котором слагаю песни, все же почетно. А еще… мужчины больше ценят тех женщин, которых им пришлось добиваться. И этот путь я помогу ему пройти до конца. Обещаю.

Хальвейг колебалась. А потом придралась:

— В случае проигрыша я теряю больше!

— Всего лишь несколько десятков лет. Я же могу потерять жизнь.

Она думала не долго. Вздохнула, посмотрела на небо, на море, покачала в руке копье и кивнула:

— Наверное, так будет проще всего.

И, отступив, просто растворилась в воздухе.

Оттягивать разговор Хальвейг тоже не стала. Явилась к костру сразу после ужина. Северяне вскочили, приветствуя свою покровительницу. Я знала, что Магни умеет так улыбаться.

Но валькирия держалась надменно. Даже не присела на шкуру, которую для неё расстелили.

— Я принесла тебе весть от своего отца, Небесного Конунга. Готов ли ты выслушать?

Наступившую тишину побоялся нарушить даже ветер. И костер умерил свой пыл. Понятно, не каждый день Боги общаются со смертными вот так, почти напрямую, минуя шамана.

— Небесному Конунгу стало известно о твоем желании взять меня в жены. Не передумал, Магни?

— Нет! — лицо ярла было спокойно, но в глазах таилось напряжение.

— Одумайся! Я — валькирия. Ты — человек. Смертный. За что ты хочешь обречь меня на пытку — жить среди вас?

— Я люблю тебя, Хальвейг. Я сделаю все, чтобы твоя жизнь была счастливой. Ни один косой взгляд не коснется тебя, никто не посмеет сказать ни одного плохого слова…

— Конечно, не посмеют! Я — валькирия, и останусь ей до конца мира. И мне жаль, что ты решил именно так.

— Халь…

— Помолчи! — в голосе вестницы зазвучала сталь. Не просто скрежет клинков, а эхо прошедших битв. — И слушай, что говорит Небесный Конунг! Ты безрассуден, ярл Магни, сын Короса. Ты осмелился мечтать о несбыточном, и это требует награды. Но отдать меня просто так отец не может.

Магни замер.

— Отдать… тебя — мне?

— Не просто так! Ты слышишь, что я говорю?

— Да, слышу, — ярл справился с потрясением на удивление быстро. — Какую виру хочет Небесный Конунг от меня? Я заплачу любую!

— Я — валькирия. Я не могу делить тебя с другими женами, даже морскими. И пусть они будут красивыми, и их судьбу Норны пряли из кудели счастья и удачи, я должна быть единственной. Ты должен сохранять традиции, и только. Откажись от морской жены и, как велит обычай, обезглавь. Но не сейчас, и не здесь. Пролей её кровь на Черном Камне в день летнего солнцестояния, и в тот же день мы сыграем свадьбу.

Магни не колебался:

— Я согласен!

Неужто Хальвейг была права? Неужели этот человек настолько ослеплен любовью, что готов нарушить слово, запятнав честь?

— Магни, ты обещал вернуть меня домой!

— Прости, Улла, — ярл говорил со мной, а смотрел на Хальвейг. — Мне жаль, но с Богами не спорят. Они хотят твоей крови. И они её получат.

Руки связали так, что при малейшем движении боль пронзает запястья. Ноги слегка защищены плотными голенищами сапог. Но в остальном положение сносное: сижу не на голой палубе, под спину подложены мешки с мягкой рухлядью. А плечах — теплый плащ, и если он распахивается, кто-нибудь из мужчин тут же снова укутывает меня поплотнее. А над головой, для защиты от непогоды и брызг натянули полог.