А если отбросить в сторону ханжество и словоблудие, то даже Иванушке дураку станет очевидно, что работа разведчика есть служение своему государству. Невидимое и неблагодарное. Их имена мы узнаем спустя десятилетия. И как бы ни обгаживали наше прошлое Резуны, Калугины, Новодворские и прочая мразь, мы будем смотреть «Подвиг разведчика», «Семнадцать мгновений…» и «Мертвый сезон». Мы будем помнить строчки Владимира Семеновича Высоцкого из песни о Евпаторийском десанте:

Мне хочется верить, что грубая наша работа

Дает вам возможность беспошлинно видеть восход.

…После окончания холодной войны между серьезными разведчиками было заключено негласное соглашение о гуманном отношении к «пленным»: арестованного разведчика противника не пытать, не калечить, не убивать. Ни о каком гуманизме и речи, конечно, не было. Все дело в том, что если сегодня вы изувечите на допросе нашего человека, то завтра мы точно так же поступим с вашим. Джинн об этом, разумеется, знал, но колол Волкоффа без церемоний. Если бы потребовалось, он без колебаний начал бы ломать штатнику пальцы… Если бы потребовалось, он демонстративно перерезал бы горло уголовникам. Он был на войне и вел себя согласно правилам войны.

Джинн совершенно не подозревал, что Волкофф уже попал в поле зрения ГРУ, что на нем камнем висит тяжкое уголовное преступление и деться ему все равно некуда.

* * *

Просидев пять часов на полу в нетопленном доме, Волкофф простудился. Он чихал, кашлял, сопли текли в два ручья. (Хотелось написать: в три, но даже у американских разведчиков всего две ноздри.) Он быстро обсопливил носовой платок, и Филиппов протянул ему свой.

— Спасибо, — сказал Антон «в нос», — сохраню на память… Вставлю в рамочку и повешу на стенку в гостиной — первая награда от русского правительства.

Филиппов кивнул и очень серьезно произнес:

— Вы его не стирайте, Антон. Так будет еще выразительней.

* * *

Шанхая с напарником обстоятельно допросили, зафиксировали их показания и накачали водкой. После этого их вывезли в Одинцово и ненавязчиво, по жалобе «случайного прохожего», отдали в руки ментам. В карманах у обоих обнаружились ножи и марихуана… Пожалуйте в ИВС, господа. Заслужили.

* * *

Волкофф подписал соглашение о сотрудничестве. В общем-то, это была формальность — кассеты с записью, ночного разговора на даче Ирины Кольцман привязали его к ГРУ сильнее, чем бумага с коротким текстом. Кассеты доказывали предательство Волкоффа.

Затем Волкоффа отвезли в Москву — длительное отсутствие разведчика может вызвать нежелательные подозрения. Он выбрал псевдоним «Робин» и отправился лечить свою простуду. Во избежание недоразумений, к нему приставили «ноги». Работа с Антоном только начиналась.

* * *

С конфискованной у американца трубки Джинн позвонил Мукусееву.

— Олег, — сказал Мукусеев мрачно, — я ведь твое поручение не выполнил.

— Я знаю, — ответил Джинн,

— Откуда?

— От того урода, который все это замутил… Как самочувствие?

— Почти нормально. Хочется застрелиться.

— В гости к тебе можно заскочить?

— А ты… — озадаченно произнес Владимир и фразу не закончил. Джинн рассмеялся и сказал:

— Перехожу на легальное положение. Думаю, что как раз сейчас отцы-командиры решают мою судьбу… Тебе, раненый, водку пить медицина разрешает?

— А я что — спрашивать у них буду? — возмутился Мукусеев.

* * *

Джинн угадал — именно в это время генерал-полковник Лодыгин в сопровождении полковника Филиппова приехал в СВР на встречу с Прямиковым. На стол Директора легли материалы, добытые Джинном, Справедливости ради стоит сказать, что они были тщательно отфильтрованы. Из них исчезла, например, информация о священнике, работающем на штатников — этого «героя» ГРУ оставило себе. Но предателя из посольства коллегам подарили. Подарок, надо сказать, по-царски щедрый… Хотя радости такие подарки не вызывают. Прямиков бегло ознакомился с расшифровкой кассет, помрачнел и немедленно вызвал одного из своих замов.

— Надо оперативно проверить информацию, — сказал Директор, передавая заместителю бумаги с подчеркнутыми словами о предателе в посольстве. Зам взял бумаги и ушел.

— Насколько я понимаю, — произнес Прямиков, — нашелся ваш Фролов?

— Да, Евгений Максимович, — ответил Лодыгин, — нашелся. Именно о судьбе майора Фролова мы и хотели поговорить.

— Слушаю внимательно.

— Фролов числится в федеральном и международном розыске. На нем висит убийство и нелегальный переход границы, — сказал Лодыгин, а Филиппов подумал: кроме этого за ним еще убийство авторитета в Туле и «нападение» на омоновцев в самой Москве. Но вслух он этого не сказал. А Лодыгин продолжил:

— В таких условиях легализация Фролова невозможна.

— Вы полностью доверяете майору Фролову? — спросил Прямиков.

Лодыгин, повернувшись к Филиппову, сказал:

— Это к тебе вопрос, Евгений Иваныч.

— Мы, — ответил Филиппов, — проводим служебную проверку. Она еще не закончена. Но лично я абсолютно доверяю Фролову. Готов за него поручиться.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил Прямиков. Лодыгин ответил:

— Если к Генеральному прокурору пойду я, он решит, что я хлопочу за своего человека. А если мы, Евгений Максимыч, сделаем это вместе, то картинка будет совсем другой… Правильно?

Прямиков весьма дорожил своей репутацией. Некоторое время он сидел, обдумывал предложение шефа ГРУ. Потом сказал:

— Я хотел бы лично поговорить с Фроловым. Это возможно?

— На данный момент нет.

— Почему?

Лодыгин посмотрел на Филиппова: объясняй, Иваныч. Филиппов кашлянул и сказал:

— Связь с Фроловым пока что односторонняя… Но мне думается, что в самое ближайшее время он проявится. Он выйдет либо на меня, либо на журналиста Владимира Мукусеева.

— Любопытно, — поднял бровь Прямиков. — С Мукусеевым я знаком. А ну-ка… — Директор нажал кнопку селектора и сказал:

— Соедините меня с тележурналистом укусеевым.

Голос адъютанта отчеканил: есть. Прямиков закурил сигарету и сквозь облачко дыма внимательно посмотрел на Филиппова:

— Значит, Евгений Иваныч, вы готовы поручиться за Фролова?

— Так точно, Евгений Максимыч. Джинна… извините, майора Фролова я знаю давно: достойный человек, толковый профессионал, патриот. Все его действия были вынужденными.

Голос адъютанта произнес:

— Мукусеев на связи, Евгений Максимович.

* * *

Звонок адъютанта Директора СВР застал Мукусеева врасплох. Он только что впустил в квартиру Джинна и сразу раздался звонок: Владимир Викторович? С вами говорит адъютант Директора Службы внешней разведки… С вами хочет поговорить Евгений Максимович Прямиков… соединяю. А еще через несколько секунд в трубке раздался голос Прямикова: